Лев Жданов - Том 3. Во дни смуты. Былые дни Сибири

Не то наше все вышеописанное старание о воспитании и обучении помянутаго сына нашего видели мы вотще быти: ибо он всегда вне прямаго нам послушания был и ни о чем, что довлеет доброму наследнику, не внимал, ни обучался, и учителей своих, от нас приставленных, не слушал, и обхождение имел с такими непотребными людьми, от которых всякого худа, а не к пользе своей научитися мог. И хотя мы его многократно ласкою и сердцем, а иногда и наказанием отеческим к тому приводили, и для того и во многие кампании воинския с собою брали, дабы обучить воинскому делу, яко первому из мирских дел для обороны своего отечества, а от жестоких боев его всегда удаляли, проча наследства ради, хотя во оных и своей особы не щадили; також иногда и в Москве оставляли, вруча ему некоторый в государстве управления для предбудущаго обучения; а потом и в чужие край посылали, чая, что он, видя там регулярныя государства, поревнует и склонится к добру и трудолюбию, но сие семя учения на камени пало: понеже не точию оному следовал, но и ненавидел, и ни к воинским, ни к гражданским делам никакой склонности не являл, но упражнялся непрестанно во обхождении с непотребными и подлыми людьми, которые грубыя и замерзелыя обыкности имели.

И хотя мы, желая его от таких непотребств отвратить и ко обхождению с честными и знатными людьми склонить, увещевании своими возбудили, чтоб он избрал себе в супружество из знатных чужестранных государей свойственницу (как инде обыкновенно, тако ж и у предков наших, российских государей, чинилось, что с другими государями своились), дав ему на волю, где он излюбит. И он, улюбя внучку тогда владеющаго герцога Вольфенбительскаго, а своячену родную его величества, ныне государствующаго цесаря Римскаго, а племянницу короля английскаго просил нас, дабы мы ему оную в жены исходатайствовали и позволили на ней жениться; что мы и учинили, не пожалея на сие супружество многих иждивений. Но по совершении того супружества (от котораго мы чаяли особливаго плода и перемены худых обычаев и поступок его, сына нашего), усмотрели мы весьма противное той надежды нашей: ибо хотя оная супруга его, сколько мы усмотреть могли, была ума довольнаго и обхождения честнаго, и он ее по своему избранию взял; но однако ж он с нею жил в крайнем несогласии и еще вящше умножил обхождения с непотребными людьми, на стыд дому нашему перед чужестранными государи, с тою супругою его свойственными, в чем нам великия жалобы и нарекания были; и хотя мы его частыми напоминании и увещевании к правлению приводить трудились, но все то не успевало. На последи он, еще при той жене своей, взял некакую бездельную и работную девку и е оною жил явно беззаконно, оставя свою законную жену, которая потом вскоре и жизнь свою скончала, хотя и от болезни, однако ж не без мнения, что и сокрушение от непорядочнаго его жития много к тому вспомогло.

И видя мы его упорность в тех его непотребных поступках, объявили ему на погребении помянутой жены его, что ежели он впредь следовать нашей воле и обучаться тому, что бы наследнику государства пристойно, не будет, то его лишим наследства, не смотря на то, что он у меня один (ибо тогда еще другаго сына не имел), и дабы он на то не надеялся, понеже мы лучше чужаго достойнаго учиним наследником, нежели своего непотребнаго: ибо не могу такого наследника оставить, которы бы растерял то, что через помощь Божию отец получил, и испроверг бы славу и честь народа российскаго, для котораго я здоровье свое истратил, не жалея в некоторых случаях и живота своего; к тому же и боясь суда Божия вручить такое правление, знав непотребнаго к тому, увещевая его с многими обстоятельствы, как ему поступать в пути добродетели надлежит; и дал ему время на исправление.

И хотя он на то ко мне ответствовал, признавая себя во всем том винна и представляя, что будто он, за слабостью своего здравия и ума, труда понести во обучениях потребных не может и для того сам себя за недостойна наследства признавает и оттого отреченна себя иметь просит, но мы, увещевая его родительски и угрожая, и прещением трудились его на труд добродетели обратить; и по отъезде своем, для воинских действ в датскую землю, оставили его в Санктпитербурхе, дав ему время на размышление и поправление. Но потом слыша о прежних его непотребных без нас поступках, писали к нему, чтоб он был к нам в Копенгаген, для присутствия в кампании военной и лучшаго обучения.

Но он, забыв страх и заповеди Божия, которыя повелевают послушну быть и простым родителям, а не то что властелинам, заплатил нам толь многая вышеобъявленныя наши родительския о нем попечения и радения неслыханным неблагодарением: ибо вместо того, что к нам ехать, забрав с собою денег и помянутую женку, с которою беззаконно свалялся, уехал и отдался под протекцию цесарскую, объявляя многая на нас, яко родителя своего и государя, неправдивыя клеветы, будто мы его гоним и без причины наследства лишить хотим, и яко бы он от нас в животе своем небезопасном, и просил онаго, дабы его не токмо от нас скрыл, но и оборону свою против нас и вооруженною рукою дал. И какой тем своим поступком стыд и безчестие перед всем светом нам и всему государству нашему учинил, то всяк может разсудить, ибо такого приклада и в историях сыскать трудно! И хотя его цесарское величество о его непотребных поступках и как он с свояченною его, а с своею женою, жил, известен был; однако ж, по его многому домогательству, дал ему место к пребыванию, где он просил себя так тайно держать, дабы мы о нем ни малого известия получить могли. И когда мы, по долгом его в пути медлении, признали, что то не просто, родительски о нем соболезнуя и опасаясь, не прилучилось ли ему в пути несчастия, послали его искать в разные пути: и по долгом труде осведомились о нем, через посланнаго нашего от гвардии капитана Александра Румянцева, что он в некоторой цесарской крепости в Тироле тайно содержится. И потому писали мы собственноручно к цесарю, прося онаго о присылке его, сына нашего, к нам. И хотя цесарь к нему посылал, представляя ему то наше желание и увещевая, дабы ехал к нам, повинуясь воле нашей, яко родителя и государя; но он многими неправдивыми на нас клеветами цесарю представлял, чтоб его он в руки наши, аки некакого ему неприятеля и мучителя, не отдавая, от котораго будто он чает пострадать смерть, и к тому склонил, что тогда его к нам не посылал, но наипаче по прошению его, отослал в дальняя места владения своего, а именно в Италии лежащий город Неаполь и содержал его тамо в замке, под иным именем, секретно.

Однако ж мы, через помянутаго ж капитана нашего от гвардии, уведав о его там пребывании, послали к цесарю тайно советника нашего Петра Толстого, да помянутаго ж капитана от гвардии Румянцова, с граматою в крепких изображениях писанною представляя, коль неправо бы то было, ежели бы он сына нашего противно божественных и гражданских прав, удержать похотел, по которым и простые родители, а не то что самодержавный государь, яко мы, полную власть без всякого суда над детьми своими имеют, и представляя правые и добродетельные к нему, к сыну нашему, поступки и против того его противности, и на последок объявляя, какия злыя следования из того удержания и ссоры между нами произойтит могут: ибо мы того так оставить не можем, наказав вышеупомянутым нашим посланным еще и жесточае того говорить на словах, и что мы всякими способы и образы принуждены будем то удержание сына нашего мстить. И притом писали собственноручно и к нему, к сыну нашему, представляя ему тот богомерзкий поступок и преступление перед нами, яко родителем, за которое Бог в заповедях своих непокорливых чад угрожает вечною смертию казнити; и угрожая притом его родительскою нашею клятвою, тако ж и представляя, яко его государь, объявить его, ежели не послушает и не возвратится, за изменника отечествию, и при том обнадеживая, ежели воли нашей повинуется и возвратится, прощением того его преступления.