Кондратий Татаришвили - Мамлюк

Высадившись в Александрии, Бонапарт устремился к Каиру.

Каир — столица Египта. По-арабски он называется Мазул-Кахира, что означает «победоносный». Город расположен на правом берегу Нила. Он основан в VII веке новой эры аравийским сардаром Амру-Фостати. Позже, в X веке, сардар Гохар построил рядом со старым городом новый. В наши дни оба города — старый и новый — соединились.

Вокруг Каира расположены памятники египетской культуры, некогда величественной, но теперь мертвой. В десяти — пятнадцати километрах к югу от Каира виднеются развалины столицы древних египтян — города Мемфиса. К северу, на расстоянии нескольких километров, находятся развалины Гелиополиса, а к западу, за Нилом, в десяти — пятнадцати километрах, на границе голой пустыни, высятся три гигантские пирамиды, построенные за две с половиной тысячи лет до новой эры. Эти сооружения своими грандиозными размерами и по сей день изумляют человечество. Самая величественная пирамида — пирамида Хеопса, имеет в длину 227 метров, столько же в ширину и 137 метров в высоту.

Немного севернее этик пирамид, между ними и Нилом, выстроились готовые к бою мамлюки. Одетые в свои самые богатые одежды, на горячих скакунах, она ждали появления противника и, едва показались франкские войска, стремительно атаковали их.

В распоряжении Махмуд-бея было пять тысяч всадников. Он командовал левым крылом войска.

Махмуд-бею пришлось сразиться с французской конницей, которая на первых порах действовала нерешительно. Увидев яркие одеяния мамлюков, лошади франков заупрямились. Наступило замешательство. Махмуд-бей воспользовался этим: обнажив саблю, он кинулся вперед и врезался с тысячей всадников в самую гущу противников. Махмуд хотел оттеснить франков, прорвать их фронт и, окружив одну часть, уничтожить ее. Среди камышовых зарослей, на болотистых берегах реки французские кавалеристы, непривычные к условиям местности, не могли свободно маневрировать. Учтя это, Махмуд яростно атаковал французов. Конница Наполеона, словно разгадав намерение Махмуд-бея, не приняв боя, перешла к обороне. Враги отступили, но при этом не нарушили строя и устремились к своим главным силам. А там уже грохотали пушки.

Испытанный в битвах Махмуд-бей при первом же столкновении с французами убедился, что имеет дело с новой, незнакомой тактикой. Каждое движение французских кавалеристов, каждый их шаг были обдуманы. В их действиях были расчет и строгая дисциплина. При каждой схватке с мамлюками французы поспешно отступали и с поразительным мастерством отражали сабельные удары.

— Гасан, — обратился Махмуд-бей к одному из сотников, сражавшихся рядом с ним. — Смотри, сынок, с какой ловкостью враги уклоняются от ваших атак, как умело стараются завлечь нас к своим главным силам. Мчись к Аслану-аге. Пусть он с тысячей всадников ждет моих распоряжений в засаде, в камышовых зарослях ниже Гизоха. Я не буду Махмудом, если не отвечу франкам хитростью на хитрость.

Гасан повернул коня, стегнул его плетью и помчался.

Махмуд-бей приказал своему отряду отходить. Воины отступили. Теперь перешли в наступление французы. Их лошади уже привыкли к яркому одеянию мамлюков, не пугались и не становились на дыбы. Махмуд приказал своему отряду продолжать отступление. Французы наступали сомкнутым строем. Махмуд ускорил отступление. Французы продолжали наседать. Не отъехав и двухсот шагов, отряд Махмуда повернул и вскачь устремился на противника, не ожидавшего такого маневра. Конница Махмуда прорвала вражеские ряды, отрезала несколько сот кавалеристов и оттеснила их к берегу Нила. На юго-восток простиралась широкая равнина, но отступать туда французы опасались. Они решили, что им выгоднее задержаться в камышовых зарослях и кустарниках, тянувшихся на северо-восток.

Махмуд-бей только этого и хотел, так как именно там стояли его запасные силы. Аслан-ага вышел из засады с тысячей своих всадников и отрезал путь французам. С другой стороны наступал Махмуд.

Французы очутились между двух огней, но не дрогнули. Они разделились на два отряда — один повернул назад и вступил в бой с конницей Махмуда, а второй схватился с всадниками Аслана. Началась неравная сеча. Отрезанная от основных частей французская кавалерия редела с каждой минутой, но стойко сопротивлялась. Махмуд продолжал теснить французов, не давая им соединиться с главными силами. Было ясно, что, если такое положение затянется хоть на полчаса, весь французский отряд до последнего всадника падет на поле битвы.

Но вот грянула пушка. Ядро разорвалось неподалеку от Махмуд-бея и сразило нескольких мамлюков.

Паша над пашами, оказывается, не спал. Его орлиные глаза видели все, его острый ум все взвешивал. Узнав, что его кавалерия терпит поражение, он немедленно выслал ей в поддержку артиллерию и пехоту.

Наперебой загрохотали пушки, и десятки мамлюков полегли на ратном поле.

«Однако они метко стреляют!» — подумал Махмуд-бей и стал еще яростнее атаковать французов.

Но вот раздалась барабанная дробь, и вдали показалась наполеоновская пехота, вооруженная ружьями с примкнутыми штыками.

Теперь отрезанной оказалась та часть конницы мамлюков, которую вел сам Махмуд-бей.

— Гасан, что это за народ, одетый в зеленые мундиры пехотинцев? Солдаты не похожи на франков, — обратился Махмуд-бей к своему сотнику.

— Пехота франков… Должно быть, венецианцы. Пропустим их, а затем атакуем.

— Что ты, что ты?! Да поможет нам аллах! Мы во что бы то ни стало должны твердо стоять на месте, а уж там жизнь или смерть! Нам надо сделать все для того, чтобы пехота франков не соединилась с отрезанной кавалерией, иначе все пойдет прахом! Мы обязаны продержаться! Пусть Аслан-ага уничтожит тот отряд. Останется по крайней мере слава о его подвиге… Молодец Аслан-ага, замечательно сражается! Еще четверть часа, и он уничтожит всех этих франков с конскими хвостами на шапках. Если это удастся, Аслан-ага присоединится к нам, и тогда… тогда мы избежим гибели, мой Гасан!..

Среди венецианских пехотинцев можно было заметить отдельных всадников, судя по одежде, это были начальники сотен. Один из них, красавец средних лет, быстро прицелился, выстрелил, и рядом с Махмуд-беем упал мамлюк, сраженный насмерть. Венецианец поспешно закинул ружье за спину, выхватил саблю и, что-то крикнув, бросился в атаку.

— Ах, гяур! Я тебе этого не прощу! — крикнул Махмуд-бей.

К ножнам сабли Махмуд-бея была прикреплена плеть с рукояткой из слоновой кости, отделанной золотом. Эту плеть подарил ему один из хартумских вождей. Махмуд-бей никогда не расставался с нею, хотя конь его не нуждался в подхлестывании. Эту вещь он берег как память. Вдруг, при резком повороте всадника, плеть оторвалась от ножен и упала. «К черту! До нее ли сейчас?!» — мелькнуло в голове. Но все же он низко нагнулся и схватил упавшую плеть.