Владимир Голяховский - Крушение надежд

— Ты думаешь, у Лили с Алешей могут быть дети?

Августа засмеялась:

— Как ты растерялся. Нет, о детях я не думаю. Это абсолютно их дело.

— Но, Авочка, твоя мысль… Это все так неожиданно… — Павел замолчал, и видно было, что задумался о чем-то, а потом сказал: — Я вот думаю, что Маша сказала бы на это?

Августа поняла, как далеко в прошлое уходили его мысли, она обняла его:

— Я уверена, что Маша была бы рада за них. Это вы, мужчины, не думаете о таких делах. А вот Маша думала бы. Мне кажется, что Лиля тоже все больше думает об этом.

Но говорить об этом с Лилей она ему не разрешила:

— Мы не имеем права намекать им на такое решение. Это их жизнь, их судьба.

Моня Гендель придумал новую хохму и разыгрывал ее в трамвае или троллейбусе. Стоя в мрачной, молчаливой толпе пассажиров, он вдруг неожиданно обращался к кому-нибудь и деланно наивным тоном громко спрашивал:

— Извините, вы не слышали, цены на мясо и масло не понизились?

Обескураженный пассажир или пассажирка смотрел на него растерянно:

— О чем вы говорите?

— Я говорю, мясо и масло еще не подешевели?

— Почему они должны подешеветь? — удивлялся собеседник.

— А как же, ведь говорили, что повышение цен будет временное.

Сказав это, Моня тут же выходил из вагона, а вслед ему люди горько усмехались и начинался глухой ропот:

— Подешевеют, как же! Держи карман шире. Все средства на заграницу разбазаривают, а нам скоро жрать нечего будет.

Никита Хрущев заверял в своих выступлениях: «В стране уже наступила полная победа социализма», «нынешнее поколение будет жить при коммунизме». Но среди людей царило полное разочарование и нарастало недовольство властью, никаких улучшений никто уже не ожидал, остряки изощрялись в анекдотах про Хрущева.

Больше всего недовольство проявлялось в прибалтийских республиках. После окончания войны с Германией в Литве, Латвии и Эстонии прошли массовые аресты, тысячи людей были сосланы в лагеря. В республики было переселены русские, что только добавляло градуса к озлобленности коренных жителей. В Прибалтике, особенно в Литве и Латвии, оставалось много евреев, которые вернулись после войны, хотя многие переехали в Польшу, по соглашению между правительствами, принятому в 1945 году.

Моню послали в Минск с лекцией от общества «Знание». Вернувшись, он возбужденно рассказал Алеше:

— Тема лекции «Есть ли жизнь на Марсе». Ну, я почитал журнал «Наука и жизнь», еще что-то. В общем, подготовился. Приехал в Минск, город все еще частично разрушен со времен войны, недавно начал отстраиваться, улицы глухие и темные, в магазинах шаром покати, — все прилавки пустые. Однако для евреев это все же своя земля, и после войны они снова там поселились. В аудитории вижу много длинноносых лиц. Им, понимаешь, все надо знать, и про Марс тоже. Ну, читал я эту лекцию, помороки забивал, мол, по научным данным на Марсе, возможно, есть вода, и значит, может быть, жизнь, которую дает вода. Закончил лекцию, спрашиваю: «Будут какие-нибудь вопросы?» Поднимает руку один старик, конечно еврей, и спрашивает: «Вот вы говорите, что на Марсе есть жизнь. А скажите, в Минске когда-нибудь жизнь будет?» Это же усраться можно! — Моня закончил рассказ своей любимой присказкой. Потом продолжал: — Но есть потрясающая новость. Я проехал из Минска в Литву и там узнал, что литовские евреи начали эмигрировать в Израиль.

Алеша поразился:

— Эмигрировать в Израиль? Стало возможным уехал, из Советского Союза? Как им это удалось?

— Это интересная история, они мне рассказали. Началось с того, что евреи из Польши стали уезжать в Израиль. У нас, конечно, об этом ничего не сообщали, но Литва — соседка Польши, и между польскими и литовскими евреями много кровных и дружеских связей. От них евреи и услышали, что польский секретарь ЦК коммунистов Владислав Гомулка стал рьяно создавать свой «польский социализм». Начал он с нажима на польских евреев, заявил в официальном выступлении, что в Польше есть три группы евреев: первые — это те, кто идейно связан с Израилем, они должны покинуть Польшу; вторые — те, кто не могут решить, связаны они больше с Польшей или Израилем, их нельзя назначать на официальные посты; ну, а третьи считают Польшу своей родиной и строят в ней социализм, так их можно оставить и давать им работу. И в стране сразу началась повальная антисемитская кампания. По всем учреждениям проходили митинги, на них выявляли «просионистских элементов» и принимали соответствующие резолюции, евреев даже обвиняли в «неблагодарности» полякам за их спасение во время войны с гитлеровской Германией. Ты представляешь, евреям благодарить поляков за спасение?! Может, были отдельные благородные поляки, но вообще никакого спасения евреям от них не было, наоборот, было много польских полицаев, которые помогали гитлеровцам вылавливать и уничтожать евреев, был случай — в одной деревне поляки сами загнали евреев в избу и сожгли их.

И вот теперь та антисемитских собраниях евреев стали ругать, снимать с высоких постов и повально увольнять с работы. А среди них было много ученых и преподавателей, польская наука и образование понесли большой ущерб, закрылись целые кафедры и лаборатории в университетах. Тысячи еврейских семей были вынуждены покинуть страну. Но куда им ехать? Визы им давали только две страны — Израиль и Швеция. Ну, в Швецию мало, кто поехал, большинство поехали в Израиль. Я спросил, пишут ли что оттуда? Пишут и нахвалиться не могут, как им хорошо: на исторической родине им не надо строить ни коммунизм, ни социализм.

И Моня добавил:

— Я сочинил анекдот на эту тему. Старый еврей рассказывает: у меня три сына, один живет в Советской России, строит в ней коммунизм; другой живет в Польше, строит в ней социализм; а мой третий сын уехал в Израиль. Старика спрашивают: «Что, он тоже строит там коммунизм или социализм?» Старый еврей восклицает: «Что вы, у себя на родине?!»

Вскоре выяснилось, что пример польских евреев напугал их родных и знакомых в Литве, они боялись той же политики в Советском Союзе, говорили между собой: «Это крушение надежд евреев. Будет и у нас еще хуже».

Люди решились и стали подавать заявления на выезд в Израиль. Никогда такого не было. Неслыханно! Возмущению властей не было предела. Людям отказывали в выезде, их увольняли с работы, лишали прав. Но литовские евреи оказались упорными и снова и снова подавали заявления. В основном это были плохо устроенные мелкие ремесленники: парикмахеры, сапожники, пекари. Более благополучные учителя, врачи, научные работники опасались открыто проявлять свои настроения.

После получения множества настойчивых просьб и заявлений местные власти запросили мнение Москвы. Там тоже возмущались, вели переговоры, но решили, что лучше не поднимать международного шума из-за нескольких никчемных евреев. И разрешили им выехать. В 1964 году было выдано 539 выездных виз в Израиль.