Владимир Голяховский - Крушение надежд

— Гавриил Абрамович, только для вас — одна осталась, — улыбнулась ему дежурная и дала Лиле ключ.

Ясно было, что в своем городе Илизаров был и бог и царь. Он сказал Лиле:

— Устраивайтесь, а завтра в восемь утра жду вас в госпитале для инвалидов войны [126] После войны 1941—45 гг. в стране остались миллионы инвалидов, для них была создана сеть специальных госпиталей. Илизаров много лет работал в Курганском госпитале. .

Госпиталь помещался в старинном двухэтажном доме с печным отоплением, бывшем купеческом особняке. В хирургическом отделении на сорок человек лежало восемьдесят больных, было темно, душно, теснота в палатах была такая, что можно было с трудом протиснуться между кроватями. Когда Лиля с другими шестью курсантами вошла в палату, в нос ударил густой спертый воздух, деревянные стены пропахли запахом гноя, карболки и лекарств. У всех больных на ногах или руках лежали массивные кольцевые аппараты Илизарова, он лечил только своим методом.

Металлические кольца и части аппаратов были серыми, тусклыми, из металла плохого качества. На первом же обходе Илизаров объяснил:

— Медицинская промышленность не выпускает мои аппараты, министерство не разрешает. Поэтому их изготавливают на нашем заводе… для автобусных кузовов. Но, сами понимаете, автобус и хирургический аппарат — вещи довольно разные. Мне все это благодарные пациенты делают кустарным способом. Кто принесет выточенные болты, кто — гайки и другие детали. К сожалению, часто они плохо подходят друг к другу.

Кольцевой аппарат Илизарова фиксировал кость снаружи и позволял манипулировать сломанной частью в разных направлениях: постепенно сдвигать, раздвигать, сгибать, выпрямлять, а главное, создавал прочную фиксацию. Этот простой на вид аппарат был, в сущности, целым агрегатом и состоял из десятков деталей. Для успеха лечения необходимо ими умело пользоваться.

Учебника на эту тему не было, курсантам раздали напечатанную на машинке краткую инструкцию, сам Илизаров говорил сбивчиво. Курсантам он показывал и метод, и результаты лечения. А результаты были поразительные: самые сложные переломы, которые безуспешно лечили в других городах, срастались при использовании его метода.

Илизаров был трудоголиком, приходил в госпиталь до зари, уходил к полуночи. Он первым в мире сумел разработать технику удлинения костей при их укорочении. По миллиметру в сутки он постепенного растягивал кость на участке рассечения. За два — четыре месяца на месте растяжения формировалась новая костная ткань. Лиля измеряла удлинение сантиметровой лентой, изменения достигали и десять и пятнадцать сантиметров. Образование костных клеток от стресса растяжением, как это называл Илизаров, было настоящим научным открытием, которому хирург Илизаров дал теоретическое и экспериментальное обоснование.

Чем больше Лиля видела, тем больше приходила в восторг. Она поставила перед собой задачу — освоить метод Илизарова для будущей работы и с энтузиазмом включилась в ритм его работы. Каждый день они вместе осматривали десятки больных, он ставил диагнозы и учил ее, как определять деформации костей. Опыт у него был громадный, она удивлялась его профессионализму. Потом она ассистировала ему по несколько часов подряд на операциях и еще больше поражалась его высокому хирургическому искусству. Потом надо было вместе с другими врачами и сестрами выхаживать тяжелых пациентов. Она приходила в свой маленький номер в гостинице без сил, но все записывала и делала схематические зарисовки деталей, которые Илизаров показывал. И каждый день, наблюдая его работу, она с отвращением вспоминала, что большой начальник Колков называл его шарлатаном и инструктировал ее с целью угробить такого яркого специалиста, настоящего кудесника из Кургана. Ну, нет, этого она делать не станет! Если он спросит, она прямо скажет, что Илизаров не только не шарлатан, но крупный ученый и хирург. И покажет свои записи и зарисовки.

Илизаров с самого начала присматривался к Лиле с осторожностью. Он много натерпелся от сильных завистников. Сначала его просто игнорировали, как провинциального выскочку, а когда его известность стала разрастаться, московские хирургические светила стали всячески его зажимать. Илизаров был подозрителен: не явилась ли и она из лагеря московских врагов? Однажды сказал:

— Похвально, похвально, хорошо работаете. А я вот думал, что министерство подослало вас шпионить за мной.

Она смутилась и призналась:

— Гавриил Абрамович, честно говоря, мне намекали на это, даже уговаривали. Но я не согласилась.

— Кто намекал? Колков, что ли?

— Да, он.

— Понятно. Что ж, он и есть главный противник моего метода. А сам-то он что сделал? Ничего.

— Я теперь поняла, что вы делаете великое дело. Я на вашей стороне, Гавриил Абрамович.

— Ну, что ж, дело, дело. Но как бы вас не стали критиковать как сторонницу моего метода.

— Я такая маленькая сошка, ординатор больницы. Что со мной могут сделать? Мне не страшно.

— А работаете вы хорошо, руки у вас хорошие. Это я с самого начала заметил. Но зачем перегружаться?

— Я хочу начать делать операции по вашему методу в Москве.

— Ну, что ж, дело, дело. А все-таки отдохните немного. Это я привык так работать, с детства трудился.

На такую интенсивную работу сил у Лили хватило лишь на две недели, она стала раньше уходить из госпиталя. Другие курсанты из разных городов не работали так интенсивно, воспользовались командировкой для расслабления. После обучения мужчины пили водку и обхаживали местных красоток. Один из них пытался соблазнять Лилю, приглашал в кино и на выпивку, но она сразу дала резкий отпор.

Теперь она со всеми ходила вечерами по улицам. Город почти весь был деревянный, еще сохранились избы, в которых жили декабристы. Был открыт музей декабристов. Лиля пошла в музей, осмотрела экспозицию о жизни в ссылке поэта Вильгельма Кюхельбекера, лицейского друга Пушкина, чтобы рассказать об этом Алеше, горячему поклоннику Пушкина.

Повсюду на улицах попадались приехавшие к Илизарову пациенты, кто на костылях, кто после операции, с наложенными аппаратами. На время лечения они снимали комнаты и углы у местных жителей, это стало неофициальной индустрией Кургана, давало доход сотням домохозяев, и они за это Илизарова боготворили.

У магазинов постоянно стояли длинные унылые очереди, снабжение продуктами и товарами было даже не бедное, а нищее. Лиля поражалась бедности провинции по сравнению с Москвой, вспоминала, что то же самое видела в Албании. Возле винных магазинов всегда толпились пьяные мужчины, затевали ссоры и драки, вмешивалась милиция. Пьяные валялись на улицах, их подбирали и увозили в вытрезвитель, были и случаи замерзания в морозы.