Валентин Кухтин - Коридоры кончаются стенкой

Закрытое письмо ЦК об уроках событий, связанных со злодейским убийством Кирова, адресованное всем организациям партии, давало четкую установку на подавление инакомыслия внутри нее методом государственного принуждения. ЦК исходил из того, что двурушник в партии есть не только ее обманщик. Он вместе с тем есть разведчик враждебных сил, их вредитель, их провокатор. Подрывая основы и мощь партии, он одновременно подрывает основы и мощь государства. Значит, в отношении него нельзя ограничиваться лишь исключением из партии. Его надо арестовать и изолировать, чтобы лишить возможности пакостить государству пролетарской диктатуры.

Завинчивание гаек было продолжено последующими решениями ЦК о проверке и обмене партдокументов. Эти мероприятия, проводившиеся с мая по октябрь 1935 года, явились фактическим продолжением чистки партийных рядов от «примазавшихся и чуждых элементов», стартовавшей в 1933 году. Беззаконие в партии встречало противодействие ее здоровых сил. Об этом докладывали доброжелатели в своих письмах-доносах, искажая факты, сгущая краски.

Малкин получал таких писем великое множество. Чувствуя, что захлебывается, он стал отбирать себе лишь ту информацию, которая касалась Гутмана и его окружения. Он ненавидел этого человека всеми фибрами души чем дальше — тем сильнее, и ненависть эту растил и холил с той самой минуты, когда с ужасом осознал, как позорно его «прокатили» на отчетно-выборной партконференции. Его начальника горотдела НКВД — не просто не избрали в состав Бюро городского комитета партии: никому в голову не пришло выдвинуть его кандидатуру в списки для тайного голосования. В этом он увидел козни Гутмана и поклялся расправиться с ним при первой же возможности. Он не очень распространялся о своих намерениях, но злопыхатели видели натянутость в их отношениях и усердно снабжали Малкина информацией, негативно, характеризующей деятельность Бюро и Первого секретаря горкома.

«Товарищ начальник государственной безопасности! — обращается к нему с письмом неизвестный товарищ. — Не могу молчать, когда вижу, как наглеют наши лютые враги — троцкисты и зиновьевцы, предавшие дело рабочего класса и вступившие на путь террора, диверсий и шпионажа. Пользуясь преступным благодушием новоявленных и, я бы сказал, — самозваных «вождей», сочинских коммунистов Гутмана, Белоусова и Феклисенко, они творят свои подлые дела, открыто пропагандируя троцкистские бредни. Чего, например, стоят «перлы» присных Гутмана и Феклисенко, которых они выпускают в народ для проведения так называемой политмассовой работы? Недавно известный вам пропагандист начальной школы строительства ВЦСПС на недоуменный вопрос слушателя о том, что же это такое — теория стихийности в рабочем движении, ответил откровенной глупостью: «Теория стихийности — это значит сначала стихия, а потом теория». Это же запудривание мозгов и разложение сознания!»

«А ведь ты дурак, братец, — Малкин разочарованно выпятил нижнюю губу и передернул плечами. — Правильно человек ответил, куда ни кинь: стихия — это все-таки практика, а теория — результат обобщения практического опыта масс. Разве не так? Не понимаю, чем он недоволен!»

«Какой вывод должен сделать слушатель из такого ответа? — задается вопросом безвестный автор. — Такой же, какой сделал я: стихия — это главное, это все, значит, никакой сознательной революционной борьбы не требуется, а коли так, то партии пролетариата здесь делать нечего. Улавливаете, с чьего голоса поет этот горе-пропагандист? Он поет с голоса пресловутых «экономистов» — агентов буржуазии в рабочем движении. Значит, и сам он недобитый оппортунист, прикрывающийся партийным билетом, агент 2-го Интернационала, вонючая тля, преклоняющаяся перед стихийностью и отрицающая потребность в придании стихийной борьбе рабочего класса сознательного характера. И этого матерого оппортуниста Гутман и Феклисенко выпускают в народ. Зачем? Чтобы вконец запутать слушателя? Я уверен, что так могут поступать только враги».

«Круто повернул, — усмехнулся Малкин, — хотя логично и для формулы обвинения вполне годится. С определенным нажимом, конечно. С другой стороны, если быть объективным, такой ответ пропагандиста наверняка продиктован желанием говорить проще, без философских премудростей».

Размышляя так, Малкин вспомнил, как на втором пленуме Кубокружкома докладчик чуть не на пальцах растолковывал участникам пленума закон отрицания отрицания. Трудный для восприятия закон он сумел на простом и всем понятном примере довести до дознания так, что и сегодня, по прошествии стольких лет, в памяти бугрится каждое его слово.

— Предположим, — говорил докладчик, мягко улыбаясь, — мы выступаем с лозунгом: полное выполнение плана хлебозаготовок. Как на это реагирует кулак, который не хочет отдать рабочему хлеб? Он отрицает наш лозунг тем, что говорит: «Хлеба нема!» Тогда мы берем его в тюрьму, производим усиленную индивидуальную обработку, то есть делаем то, что вам известно и привычно в практическом выполнении хлебозаготовок, и производим, таким образом, закон отрицания отрицания. То есть мы отрицаем его отрицание нашего лозунга и получаем искомый результат: полностью выполняем установленный план хлебозаготовок».

Закон отрицания отрицания Малкин постоянно использовал в своей чекистской практике: отрицает, скажем, арестованный свою принадлежность к вражеской организации — в силу вступает закон отрицания отрицания. После усиленной индивидуальной обработки арестованный уже ничего не отрицает и готов в деталях рассказать следствию, как он убил товарища… ну, например, Ворошилова, расчленил его труп и бросил в реку. «Где он сейчас, этот мудрый человек? — задумывается Малкин. — Жив ли? Прошел слух, что в тридцать четвертом его репрессировали за сползание к правому уклону — восстал против перегибов. Жаль, если действительно восстал и если действительно репрессировали».

«Обществовед гороно, — продолжает Малкин читать письмо ученого анонима, — выступая в шестом классе городской школы № 3, заявил, что НЭП должен остаться и при социализме… Когда часть учащихся стала оспаривать его тезис, обществовед поставил этот вопрос на голосование. Но, товарищ Малкин! Это же издевательство над советской демократией! При чем здесь голосование? Я уж не говорю об умышленном грубом искажении отношения партии к НЭПу.

Разве допустимо сейчас, когда идет жестокий чемпионат всемирной классовой борьбы, когда гидра контрреволюции поднимает хвост, а мухи оппозиции, облепив становой хребет ВКП(б), стремятся своим мерзким видом отвратить от партии трудящийся класс, разве можно сейчас подпускать к нему — классу — всякую бездарь? Разве может, например, начальник санатория РККА оставаться начальником после его выступления на партактиве, которое он закончил стихами пролетарского поэта Маяковского, умышленно исказив их смысл: «Кто там шагает левой? Правой, правой, правой!» Это же пропаганда правого уклона! Но Гутман и его главный агитпроп Феклисенко этого «не замечают». Значит, они враги!