Анатолий Корольченко - Генерал Раевский

— Что выведал о Лопухине? — спросил его Павел, глядясь в зеркало.

Кутайсов, придерживая кончик носа клиента, поднёс к его лицу бритву.

— Лопухин в Москве человек известный, уважаемый. А вот жена… Она у него вторая, доводится дочерям мачехой… Штучка, вертихвостка, напропалую крутит с полковником Уваровым.

— Графом?

— Совершенно верно, графом Уваровым.

— А что же Лопухин? Неужто не знает?

— Как не знает, ежели о том известно всему московскому свету… Осторожно, государь! — Высунув кончик языка, брадобрей старательно скрёб лезвием бритвы широкий, с ямочкой подбородок. Эта ямочка требовала осторожности. — Вот здесь ещё волосок…

Павел выждал.

— Так говорил ли ты с самим Лопухиным? Упомянул ли насчёт переезда в Петербург?

— Как вам сказать? Разговор был, но не обстоятельный, так, на ходу.

Турок хитрил. С Лопухиным он говорил с глазу на глаз, без свидетелей. Он спросил тогда сенатора, известно ли ему о чувствах, какие питает император к его дочери.

— Нет, Иван Павлович, о том понятия не имею, — прикинулся простаком Лопухин. — Разве государь имеет виды на Анну?

— Именно так, Пётр Васильевич. Вы можете стать обладателем богатства, осчастливить дочь и себя тоже. И я готов вам помочь в этом.

Лопухин понял, к чему клонит царедворец, и, конечно же, ответил согласием.

— Предстоит ваш переезд в Петербург, Пётр Васильевич. Так желает государь. Вам будет предложена должность. Какая? Сказать не могу. Но я при случае замолвлю о вас доброе слово. А вы, Пётр Васильевич, когда станете в силе, припомните моё старание.

Союз с Лопухиным был Кутайсову необходим потому, что у него возник замысел сосватать младшую дочь Лопухина Екатерину за своего сына. Получится заманчивая, почти родственная близость: Анна Лопухина — любовница императора, а её сестра — жена сына Кутайсова.

Улучив момент, когда цирюльник отвёл от лица бритву, Павел сказал:

— Я уполномочиваю вас, Иван Павлович, на серьёзный разговор с Лопухиным. Вы должны убедить его в необходимости переезда семьи в столицу. Он ни в чём не будет иметь отказа. Это для меня очень важно.

— Лопухин, конечно, будет польщён предложением, но вот его жена… Она не захочет терять ухажёра.

— Графа Уварова? Так я распоряжусь перевести и его.

— А найдётся ли в столице достойное место для Лопухина?

Павел дёрнулся в кресле и отстранил от лица руку с бритвой.

— Что-о? Торговлю он вздумал со мной устраивать? Или, может быть, это ваше измышление?

— Нет, государь, нет! Он так не говорил. Просто мне казалось, что он так подумал.

— Предупреди, что, если ответит отказом, увезу Анну и без его согласия. — Павел перешёл на привычное для себя обращение. — Повстречай и так передай!

— Всё сделаю, ваше величество, — поторопился заверить его в своей преданности Кутайсов и дунул изо всех сил одеколоном из пульверизатора.

Павел зажмурил глаза, задохнулся, хотел что-то сказать, но на лицо упала салфетка.

— Пожалуйте-с… Вы в самом лучшем виде, мой государь.

Императрица Мария Фёдоровна узнала о готовящемся переезде семьи Лопухиных в Петербург от Кутайсова. Раздосадованная, она написала Анне резкое письмо с требованием не предпринимать такого шага, пугала последствиями.

Письмо, однако ж, до Анны не дошло — перехватили и через Кутайсова передали Павлу. Тот пришёл в бешенство.

— Никто не смеет перечить мне в делах, даже личных! Ни вы, — он поглядел испепеляющим взглядом на императрицу, — ни вы, фрейлина Нелидова. Позвольте мне самому управлять своими чувствами. Я догадываюсь, по чьей указке была подослана давеча ко мне в постель Юрьева. Это ваши дела, ваши! С помощью этой госпожи вы хотели погасить мою любовь к Лопухиной. Но ваши усилия тщетны. Я по ней скучаю.

— А вы, ваше величество, нам наскучили, — бросила Нелидова дерзостно на правах отторгнутой любовницы.

Не удостоив женщин ответа, Павел вышел.

Весь день он пребывал в дурном расположении духа: никак не мог прийти в себя после разговора с Марией Фёдоровной и Нелидовой.

— Как она позволяет себе разговаривать со мной? — изливал он желчь на недавнюю любовницу. — Этого я ей не прощу. Вернёмся в Петербург — и надобно отправить её со двора.

Поздним вечером он вышел подышать воздухом вместе с Кутайсовым. И тут они увидели, как из покоев императрицы вышел сенатор Нелединский. Человек скромных правил, стихотворец, он пользовался уважением. Кутайсов же его ненавидел, возможно, за то, что Павел был с ним обходителен.

— О чём вели беседу, Юрий Александрович, в такой поздний час? — спросил Павел, взглянув на часы.

— Об искусстве. Её величество столь в этом пытлива, что не заметили, как пролетело время, — ответил тот, отвесив поклон.

— Спасибо, Юрий Александрович, за душевную щедрость, — поблагодарил Павел.

— Не верьте ему, государь, — сказал Кутайсов, когда сенатор удалился. — Этот прохвост врёт. Он шпион, следит за вами и передаёт всё императрице.

— Он? Нелединский? Не может того быть!

— Может, может. Уж я-то знаю.

— Так гнать его взашей! Завтра чтоб духа его здесь не было! И из Петербурга вон! Вон! Распорядитесь! Мерзавец такой!

Излив накопившуюся желчь против ни в чём не повинного придворного, Павел почувствовал облегчение, сел на скамью и отдышался. Рядом беззвучно стоял верный Кутайсов.

Каждое утро Павел проводил вахтпарад заступающего в караул полка, почти всегда бывал на нём. А до того он выслушивал министров, читал государственные бумаги, подписывал их или отвергал.

На этот раз фельдъегерь из Вены доставил письмо от австрийского императора. Сорвав с конверта сургучные печати, Павел углубился в чтение.

В прошлом году, опасаясь упрочения в Европе французского влияния, Англия, Австрия, Россия и Турция образовали коалицию. Рассчитывая на овладение землями Италии, где находились французские войска, Австрия развернула в Ломбардии военные действия. Однако австрийцы встретили сопротивление и против ожидания терпели неудачи.

Теперь австрийский император Франц выражал надежду, что верная союзническому долгу Россия придёт на помощь и примет участие в сражениях против войск Наполеона. Ещё он писал, что выражает настоятельное желание видеть во главе объединённых сил несравненного русского фельдмаршала Суворова.

— Ага, закусали вас французские блохи! Невтерпёж стало без нас! — воскликнул Павел.

В нервном возбуждении он прошёлся из конца в конец обширного кабинета.

Радовала мысль, что Австрия с её хвалёным военным советом — гофкригсратом — расписывалась в слабости и обращалась за помощью к России. Конечно, он выполнит просьбу австрийского императора, пошлёт в Италию войска, чтобы раз и навсегда разделаться с этим выскочкой, Наполеоном. Ещё когда тот входил в силу, Павел поклялся, что не приемлет французскую республику, поправшую вековые законы и права.