Михаил Петров - Фельдмаршал Репнин

— А какие надежды на главные силы армии? — послышался вопрос.

— Главные силы продолжают маршировать к Пруту, но в той стороне прошли сильные дожди и их движение резко замедлилось. Если разразится сражение, к его началу они не успеют.

— Выходит, нам одним придётся воевать?

— Главнокомандующий советует слишком не рисковать, постараться остановиться или замедлить движение противника угрозами нападений с фронта, флангов и тыла. Наша тактика должна сводиться к тому, чтобы выиграть время, которое необходимо для подхода главных сил нашей армии.

Обменявшись мнениями, военный совет всё же решил дать бой, сочетая оборону на фронтальной линии со стремительными нападениями лёгкого кавалерийского полка на тылы противника.

Оборонительную позицию облюбовали вскоре после военного совета. Она была удобна тем, что её правый фланг упирался в то место реки, где начинался глубокий омут, способный послужить серьёзной преградой на тот случай, если бы турки вздумали атаковать русских с противоположного берега Прута. Что до левого фланга, то здесь возвышались несколько крутых холмов, удобных для размещения на них орудийных батарей.

Противник дал о себе знать не через день, как ожидалось, а только через три дня. Как потом выяснилось, его заставил замедлить движение кавалерийский полк, посланный Репниным для отвлекающих действий в тылу. Совершив молниеносный набег на турецкий арьергард, русские конники вызвали в неприятельских колоннах такой переполох, что Абды-паша развернул свои войска из маршевого в боевой порядок и приказал рыть ретраншементы. Было похоже, что кавалеристов авангардного корпуса он принял за головной отряд главных сил русской армии.

О переходе турок к обороне Репнин узнал из донесения командира кавалерийского полка. По оценкам полковника, силы турецких войск составляли от 30 до 40 тысяч человек.

— С такими силами они вряд ли долго будут сидеть в своих ретраншементах, — сказал генерал Замятин, со своим отрядом влившийся в корпус Репнина. — Когда узнают, что нас мало, непременно пойдут в атаку.

— Я тоже так думаю, — согласился с ним Репнин. — Но бежать не стоит. Будем держаться, пока не придёт с главными силами главнокомандующий.

Когда беседа подошла к концу и Замятин уже готов был вернуться в свою бригаду, на левом фланге войск неожиданно появилось до ста неприятельских всадников. Орудия, установленные на высотках, тотчас открыли по ним огонь. Турки повернули обратно и вскоре скрылись из глаз.

— Ну вот, — сказал с досадой Репнин, — мы уже обнаружены, и теперь надо ждать нападения.

Едва Замятин ушёл, как Репнин принялся писать донесение Румянцеву о соприкосновении с противником и его поведении. Он просил главнокомандующего поспешить с сикурсом, потому что без помощи со стороны главных сил его корпус может оказаться в очень сложном положении.

— Голубчик, — позвал он второго адъютанта, — седлайте коня и скачите к главнокомандующему. Повезёте от меня пакет с донесением. На словах можете добавить, что в противоборстве с турками трое суток продержимся, а там уже как будет Богу угодно.

— Слушаюсь, ваше сиятельство! Буду скакать, пока хватит сил.

Проводив адъютанта, Репнин пошёл смотреть, как ведутся земляные работы на намеченной линии обороны. Он не мог рассчитывать на продолжительное бездействие противника. Надо было готовиться к сражению со всей поспешностью.

Адъютант Репнина нашёл главнокомандующего армией на марше во время общего привала. Не переставая моросил мелкий дождь. Солдаты, промокшие до последней нитки, полулёжа на мокрой поляне, грызли сухари, время от времени с надеждой поглядывая на небо: не очистился ли уголок, через который могли бы пробиться желанные тёплые лучи? На всей поляне белела парусиной только одна палатка, поставленная для главнокомандующего. Именно в ней принял Румянцев корпусного курьера, валившегося с ног от усталости.

— Вы уверены, что в неприятельском отряде насчитывается до 40 тысяч человек? — спросил главнокомандующий, ещё раз бегло просмотрев донесение.

— Такие сведения получены от разведки и подтверждены командиром кавалерийского полка, который имеет задание беспокоить противника нападениями на его арьергард, — сказал курьер и, помедлив, продолжал: — Командир корпуса просил на словах передать, что если не будет сикурса, корпус может оказаться в тяжелейшем положении. В распоряжении Абды-паши имеется 20-тысячная конница, и он может запросто окружить всё наше войско.

— Сколько времени затратили на дорогу к нам?

— Ровно двое суток.

Румянцев насупился:

— На сикурс почти не остаётся времени. Но ничего, — добавил он, — что-нибудь придумаем.

— Мне прикажете вернуться в корпус?

— Скажу позднее. А пока отдохните немного. Пообедайте, а мы тем временем прогуляемся с квартирмейстером, посоветуемся.

Генерал-квартирмейстер барон Боур стоял всё это время рядом, не подавая голоса. Румянцев сделал ему знак, и они вышли из палатки, направившись в сторону обозных повозок, где под присмотром форейторов стояли на привязи верховые кони. Дождь всё ещё моросил.

— Вы думаете о том, как помочь князю Репнину? — заговорил Боур, обратив внимание на озабоченность главнокомандующего.

— Я боюсь за князя: он ещё молод и не имеет достаточного боевого опыта.

— Но Репнин участвовал в Семилетней войне, насколько мне известно, вместе с вами воевал под водительством фельдмаршала Салтыкова.

— Он был прекрасным командиром полка. Но полк, — продолжал Румянцев, — это не самостоятельно действующий корпус, где боевые задачи приходится решать самостоятельно, не надеясь на подсказки старших военачальников. У него есть знания, но ему может не хватить боевого опыта, а нехватка опыта может лишить уверенности в действиях, которая ему сейчас так необходима!..

Дойдя до повозок, они остановились в нерешительности, словно забыли, зачем сюда шли.

— Что будем делать? — спросил Боур главнокомандующего.

— Надобно немедленно направить ему в помощь знатный отряд, способный прибыть к месту боевых действий к исходу послезавтрашнего дня. Такое возможно?

— Люди крайне измучены тяжёлым походом, — усомнился в правильности решения барон, — в такую грязь они не смогут дойти до места сражения даже за четверо суток. Разве что послать кавалерийские полки?

— Правильная мысль! — подхватил Румянцев. — Однако посылать все полки не будем, а отберём с каждого полка по эскадрону. Двенадцать полков — двенадцать эскадронов, это более тысячи человек. Да кроме того, включим в отряд два батальона конных егерей. Что скажете?

— По-моему, правильное решение, — согласился Боур.