Михаил Петров - Фельдмаршал Репнин

— Другие генералы такого же мнения?

— Про других генералов не говорю, это моё личное мнение.

— Хорошо, я сам доложу о вашем мнении фельдмаршалу, — пообещал Репнин.

Войдя в дом, Репнин встретился лицом к лицу с упитанным полковником с быстрыми глазками.

— С кем имею честь?

Репнин сказал, что имеет дело до главнокомандующего от самой императрицы. Не успел полковник отреагировать на его слова, как дверь из боковой комнаты отворилась и Репнин увидел самого светлейшего. Потёмкин появился небритым, в халате, без парика. Можно было подумать, что он провёл бурную ночь и ещё не успел как следует отоспаться.

— А-а, князь!.. — промолвил он с некоторым удивлением. — Проходи и присаживайся.

Репнин подал ему письмо императрицы. Потёмкин, не торопясь, принялся распечатывать пакет.

— В комнату к себе не приглашаю, — как бы извиняясь, сказал он. — Там у меня беспорядок, лучше здесь, в приёмной, поговорим.

Письмо императрицы читал долго, время от времени тяжко вздыхая. Кончив чтение, протянул для пожатия руку:

— Значит, ко мне в помощники? Рад. Хорошие генералы мне нужны. Только по расписанию такой должности у меня нет, поэтому значиться будешь командиром первой дивизии.

— А кто сейчас исполняет обязанности командира этой дивизии?

— Генерал Меллер. Хороший генерал. А это мой адъютант, — головой показал Потёмкин на полковника. — В отношении жилья и прочего обращайся к нему, он всё устроит. Попов, — позвал он адъютанта, — слышишь, что говорю?

— Так точно, ваше сиятельство: устроить генералу жильё.

— Мне будет достаточно обычной палатки.

— Ну и хорошо, — удовлетворённо кивнул Потёмкин. — Вечером прошу ко мне на ужин.

На этом расстались: Репнин поехал на лошади в расположение назначенной ему дивизии, а Потёмкин вернулся в спальную комнату приводить себя в порядок.

На ужине Потёмкин предстал другим человеком: был в напудренном парике, фельдмаршальском мундире, чисто выбрит. Репнин надеялся увидеть за столом других военачальников, но Потёмкин, кроме него и Попова, никого более не пригласил. Ужинали втроём. Распоряжался за столом не столько сам хозяин, сколько его адъютант: закуски подкладывал, вино разливал. Порою Потёмкин переставал замечать его присутствие и видел перед собой только Репнина, к которому имел массу вопросов. Светлейшего интересовали новости Петербурга (главным образом, дворцовые), какие сообщения поступают из-за границы, что там говорят о русско-турецкой войне и о нём, главном российском военачальнике. Репнин отвечал неохотно, ожидал удобного момента, чтобы перевести разговор на положение в армии. Наконец такой момент наступил, и он стал рассказывать о поездке в осадные войска, о своих беседах с обер-офицерами и генералом Меллером. При этом он представил дело таким образом, что люди обеспокоены затянувшейся осадой и склоняются в пользу штурма крепости.

— Это тебе Меллер говорил? — напрямик спросил Потёмкин.

— И Меллер тоже.

— Чепуха! Этот немец говорит так, потому что ему не жалко русских людей. Зачем нам нести лишние потери, когда крепость вот-вот падёт сама? Там уже начался голод. Осаждённые долго не выдержат.

— Но мне показывали пленного, я не обнаружил в нём никаких признаков истощения.

— Не знаю, что тебе показывали, а я лично допрашивал одного перебежчика. Он говорил, что хлеба осталось всего на несколько дней. Им некуда деваться, как только добровольно сложить оружие.

Уже в конце ужина Потёмкин сообщил, что принял решение возложить на Репнина начальствование над всеми осадными командами.

— Могу я ознакомиться с расписанием войск? — спросил Репнин.

— Всё, что считаешь необходимым, найдёшь у генерал-квартирмейстера.

Назначение Репнина главным начальником над осадными командами в русском лагере было встречено с удовлетворением. Среди офицеров он нашёл немало знакомых, с которыми вместе воевал в прошлую русско-турецкую войну. В беседах почти все они высказывались за то, чтобы не тратить попусту время, а взять крепость штурмом.

— Но у фельдмаршала есть сведения, полученные от перебежчика, что в крепости кончились припасы и турецкий гарнизон долго не выдержит, — говорил Репнин.

— Перебежчикам нельзя верить. Есть мнение, что турецкий сераскир нарочно посылает к нам людей с ложными сведениями. Турки тянут время в надежде на то, что с той стороны моря придут корабли с войсками и помогут им избавиться от осады. Время работает на них, а не на нас.

— Возможно, вы и правы, — не стал отвергать эти доводы Репнин.

Ещё ничего не говоря Потёмкину, Репнин начал потихоньку готовить войска к штурму. Он надеялся получить согласие уже после того, как все приготовления будут закончены. Что до самих приготовлений, то они заключались в прорытии к стенам крепости дополнительных траншей, подкопов для закладки взрывных устройств, приготовлении штурмовых лестниц, фашин [24] Фашины — связки хвороста для заваливания топких мест. и прочих средств для преодоления обороны.

Однажды, увлечённый подготовкой, Репнин пробыл у стен крепости три дня. Вернувшись в штаб-квартиру армии, он нашёл там одного генерал-квартирмейстера.

— А где сам князь?

— Уже второй день не появляется. Дома, наверное.

— Что-нибудь случилось?

— Ничего не случилось, если не считать кратковременного визита графа Румянцева.

Репнин не стал более его спрашивать, а направился в потёмкинский дом. Светлейшего он застал за игрой в карты с адъютантом: без парика, в домашнем халате и тапочках на босу ногу.

— В подкидного с нами хочешь? — вместо приветствия спросил Потёмкин Репнина.

— Вы же знаете, я не умею играть в карты.

— Мог бы научиться. Тут соображения большого не требуется: Бог пошлёт хорошую карту — умный, не пошлёт — дураком останешься.

— Я слышал, к вам приезжал граф Румянцев. Это правда?

— Приезжал. Ну и что?

— Как у него дела обстоят?

— Не знаю. Он не с этим приезжал. Он с обидой приезжал. Его солдатам, видишь ли, вместо новой поношенную форму дали. А я тут при чём? Ему к кригс-комиссару обращаться надо, а не ко мне.

Потёмкин раздражённо бросил на стол карты, которые до этого веером держал в руке, и приказал адъютанту принести бутылку вина.

— Не хочу больше играть, выпить хочу. Садись, князь, вместе будем пить.

Репнин пробыл у Потёмкина до позднего вечера. Ночью он спал плохо, сказалось выпитое вино.

Утром встал поздно и сразу же поехал в лагерь. В палаточном городке стояла обычная тишина. Солдаты, успевшие позавтракать, сидели у костров и ждали команд своих офицеров. Оживление он заметил только у одной палатки, что находилась в третьем ряду. Там столпилось человек десять-пятнадцать, среди которых нетрудно было узнать генерал-поручика Меллера.