Михаил Петров - Фельдмаршал Репнин

— Прекрасно! — одобрил добавление Репнин. — После этих слов сила артикула в пользу интересов российской стороны значительно возрастает.

После просмотра и обсуждения всех статей предварительных условий мирного договора и внесения в них небольших поправок Репнин пригласил своего гостя в столовую, куда по его звонку тотчас подали тушёную баранину с овощами и чай. За столом разговор о предстоящих переговорах с турецкими уполномоченными продолжался. Длительная работа, начатая Репниным ещё вчера и закончившаяся только сегодня утром, не утомила его. Он находился в отличном настроении, поскольку чувствовал, что дело удалось и должно принести желаемые результаты. Сомнения мог вызывать только пункт о необходимости признания подтверждения турецкой стороной статей Кучук-Кайнарджийского договора. В столице Оттоманской империи всё ещё имели большое влияние сторонники пересмотра упомянутого договора, называемого ими несправедливым, и турецкие переговорщики в угоду им могут создать на переговорах некоторые трудности.

— Как бы то ни было, а сей пункт мы должны отстоять, — сказал Репнин. — Вы со мной согласны?

— Разумеется, — усмехнулся Кутузов. — Заключать договоры, а затем их пересматривать — не дело.

— Вот и я о том говорю. В чём-то можем позволить себе поторговаться, а в этом будем стоять твёрдо, не позволим изменить в договоре даже одного слова.

…Опасения князя Репнина, что на переговорах турки могут проявить неуступчивость, оказались напрасными. Да, споры были, порою даже очень жаркие, но в каждом случае верх брал здравый смысл, что позволило найти общее согласие по всем пунктам договора в течение нескольких дней, и 31 июля предварительные условия были подписаны представителями обеих сторон. Теперь к согласованным документам оставалось только приложить подписи верховного визиря и равнозначному ему российского государственного деятеля, придать им таким образом силу трактата, после чего представить на ратификацию высшим лицам до сего дня враждовавших империй. Но… сего не случилось, а случилось то, что в один миг свело на нет все усилия переговорщиков, как русских, так и турецких.

После того как были согласованы и подписаны предварительные условия заключения мирного трактата, Репнин не мешкая направил в Петербург с сим известием своего курьера. Но случилось так, что курьера ещё на полдороге перехватил возвращавшийся в армию фельдмаршал князь Потёмкин. Узнав о сути дела, светлейший пришёл в ярость. Как, заключить сделку с турками, не дождавшись возвращения в армию главнокомандующего?! Да ещё на таких уму непостижимых условиях?! Нет, он так этого не оставит. Он сумеет одёрнуть самодовольного князька, быстро и решительно поставит его на своё место.

Всю дорогу до Ясс Потёмкин заставлял гнать лошадей без жалости. Не давал покоя и себе. Мучился соображениями, как лучше наказать мягкотелых миротворцев и какие условия следует предъявить туркам взамен тех, которые те сочинили вместе с Репниным. Главное условие — контрибуция. Турки должны заплатить стране-победительнице 20 миллионов. Что до других условий, то о них разговор пойдёт позднее. Сначала деньги.

В Яссах, узнав, что главная штаб-квартира перекочевала в Галацу, Потёмкин приказал гнать лошадей туда. От избытка мстительных чувств его так и распирало.

— Где бумаги, — набросился он на Репнина, едва переступив порог штаб-квартиры, — где те условия мира, которые вы изволили подписать, пользуясь моим отсутствием?

Репнин подал требуемые бумаги. Даже не потрудившись посмотреть, что в них написано, Потёмкин разорвал бумаги в клочья и бросил себе под ноги.

— Вот так должно поступить с вашими условиями!

Репнин смотрел на него с явным недоумением. Потёмкин увидел в его взгляде спокойствие и разъярился ещё больше, обрушив на него поток грубой брани. Он обвинял князя в самоуправстве, в неточности исполнения данных ему инструкций. Репнин продолжал стоять, не произнося ни звука. Он заговорил только после того, как у светлейшего иссяк поток ругани:

— Я исполнил свой долг и готов дать ответ государыне и Отечеству. Что до вашей ругани, — добавил он, — то я не позволю разговаривать со мной таким тоном. Продолжим разговор в другой раз.

И, не сказав больше ни слова, он ушёл.

Потёмкин в бешенстве заметался по комнате, испытывая потребность накричать ещё на кого-нибудь.

— Где генерал-квартирмейстер? Квартирмейстера ко мне!

Тот явился тут же.

— Немедленно вернуть штаб-квартиру в Яссы! — приказал светлейший. — Я не желаю здесь более оставаться ни одной минуты.

В дверях появился адъютант Попов, за время пребывания в Петербурге превратившийся из полковника в генерал-майора.

— Ваша светлость, экипаж ждёт у крыльца, можно ехать.

— Да, поедем, — двинулся к выходу Потёмкин.

В Яссах его возвращения из Галацы ждала приехавшая с ним из Петербурга графиня Враницкая, доводившаяся ему племянницей. Пока Потёмкин тратил время на поездку, не давшую ему ничего, кроме полного душевного расстройства, она приготовила в доме, где остановилась, всё необходимое, чтобы весело отпраздновать возвращение князя на театр войны. Однако её приготовления князя не обрадовали. Он отказался от застолья, выпил бокал водки и удалился в свою комнату, приказав никого к нему не пускать.

— Ну вот, опять хандра началась, — сказал Попов Браницкой. — Теперь это у него надолго.

Однако на следующий день Потёмкин хотя и проснулся поздно, но встал без капризов, обычных при его пребывании в состоянии хандры. Он даже соизволил принять генерал-квартирмейстера, пришедшего доложить, что штаб-квартира уже переведена из Галацы в Яссы со всеми службами, как и было приказано его светлостью.

— Хорошо, — удовлетворённо сказал Потёмкин. — Что ещё?

— Князь Репнин подал рапорт с просьбой об увольнении по состоянию здоровья.

— Удерживать не стану, пусть отправляется на все четыре стороны. Да не забудьте сказать ему, — с мстительным оттенком в голосе добавил он, — что его друг по масонству Новиков оказался под следствием.

Генерал-квартирмейстер о господине Новикове [31] Новиков Николай Иванович (1744–1818) — русский писатель, журналист, книгоиздатель. Родом из дворянской семьи. В 1767–68 гг. работал в Комиссии по составлению нового уложения. В разные годы издавал сатирические журналы «Трутень», «Пустомеля», «Живописец», «Кошелёк», в которых обличал произвол помещиков, невежество, французоманию дворянства. В 1772 г. опубликовал «Опыт исторического словаря о российских писателях», в последующие три года — памятники русской истории «Древняя российская вивлиофика». После переезда из Петербурга в Москву выпустил ряд книг по различным отраслям знаний. За свою литературную и общественную деятельность, в которых Екатерина II узрела угрозу устоям самодержавия был заключён в 1792 г. в Шлиссельбургскую крепость. Освобождён в 1796 г. Павлом I, вступившим на российский престол. да и о масонстве ровным счётом ничего не знал, но передал Репнину слова Потёмкина в точности так, как они были сказаны. Князь выслушал его внешне спокойно, но нельзя было не заметить, как при упоминании имени Новикова лицо его побледнело. И генерал-квартирмейстер понял: светлейший нашёл-таки больное место у своего соперника.