Михаил Петров - Фельдмаршал Репнин

10 октября 1794 года в сражении под Мацеевицами армия Костюшко потерпела сокрушительное поражение. Сам Костюшко был в этом бою ранен и взят в плен. А вскоре русские войска вошли в Варшаву. Восстание было подавлено. Правда, оставалось ещё разоружить мелкие разрозненные отряды, но это уже было делом времени.

Раненого Костюшко, после того как его жизнь стала вне опасности, повезли сначала в Киев к Румянцеву как главному руководителю российской армии, а оттуда через Москву в Петербург. Императрица Екатерина, а по примеру её величества и сановники видеть его не захотели, и он был сразу помещён в Петропавловскую крепость.

Между тем князь Репнин всё ещё оставался в Вильно. Главной причиной, заставившей его отложить поездку в Петербург, был начавшийся обратный отток беженцев из Литвы в глубинные районы Польши. Беженцы каким-то образом узнали о полном поражении повстанцев и аресте их главаря Костюшко раньше, чем люди, находившиеся на должностях, и, не мешкая, устремились в родные места в надежде успеть найти дома свои ещё не разграбленными. Снова напомнили о себе пленённые бунтовщики, но теперь они требовали освобождения.

— Может быть, их и в самом деле отпустить? — предложил Репнину комендант. — Всё равно нечем кормить: у нас кончаются продукты.

— Хорошо, — подумав, сказал Репнин, — прикажите начальнику тюрьмы, пусть всех отпустит.

Комендант отправился выполнять приказание, а Репнин подошёл к окну и долго стоял, глядя на городскую улицу, по которой реденькими группками шли люди в сторону Варшавской дороги — кто с тачками, а кто всего лишь с заплечными котомками. Репнин смотрел на это и думал… Думал о судьбе Польши и польского народа, на долю которого выпало столько несчастий. Да, внутренняя война закончена, но означает ли это, что теперь наступит тихая мирная жизнь? Вряд ли… А если и наступит, то не скоро. Войны без последствий не заканчиваются. Может случиться даже так, что Польша вообще лишится своей государственности. Обер-майор, приезжавший из Бреста, рассказывал, что австрийские войска уже успели захватить значительные части территорий Люблинского, Краковского и Сандомирского воеводств. Дело идёт к новому разделу Польши, и помешать этому вряд ли кто сможет.

Репнин направился к себе домой: он обещал жене вернуться до наступления темноты, а сумерки были уже где-то рядом.

У подъезда князя поджидал какой-то человек. Приблизившись, Репнин узнал графа Огинского, который был у него с требованием об улучшении условий содержания в тюрьме пленённых участников восстания.

— Как вы здесь оказались?

— Нас освободили, и я пришёл сюда, чтобы поблагодарить вас за всё, что вы для нас сделали.

— Не стоит благодарности. Да, — вдруг вспомнил Репнин, — ваш главарь арестован. Наверное, будут другие аресты лиц, причастных к организации мятежа. На вашем месте я бы на время уехал за границу, например в Италию или ещё куда-нибудь.

— Благодарю вас, я подумаю.

Они обменялись рукопожатиями и разошлись в разные стороны.

Дома Наталья Александровна встретила мужа вопросом, который задавала ему всё последнее время:

— Есть ли новости из Петербурга?

— Пока нет. О происходящих событиях мне по-прежнему приходится судить только по слухам, рассказам приезжающих с той стороны офицеров да по донесениям конных разъездов, посылаемых вглубь польской территории.

— Помнится, ты собирался ехать в Петербург, если в течение недели не получишь оттуда письма. Ты не раздумал?

— Мы выедем туда завтра или послезавтра. Сначала я должен сделать неотложные распоряжения относительно возвращения войск на зимние квартиры. Формально я всё ещё остаюсь главнокомандующим армией, поэтому не должен забывать о лежащих на мне обязанностях.

Кроме хлопот, связанных с размещением войск на зимние квартиры, у Репнина нашлись и другие дела. На несколько дней пришлось съездить в город Гродно, куда из Бреста переместилась главная квартира армии. Он принимал там участие в совещании командиров войск, размещённых на территории Польши. В Петербург Репнины смогли выехать только в первых числах декабря.

Президент военной коллегии граф Салтыков сидел за изучением карты Польши, когда Репнин вошёл к нему доложить о своём прибытии.

— А, князь!.. — обрадованно раскрыл объятия Салтыков. — Проходи и садись. Я тут прикидываю, кому что от Польши достанется.

Увидев на мундире графа фельдмаршальскую звезду, Репнин удивился:

— А я и не знал, что вы уже в новом чине.

— Государыня милостива. На войне судьба не дала мне случая показать себя большим полководцем, зато на этом месте моё усердие щедро вознаграждено.

— Я от души поздравляю вас с повышением.

— Спасибо. Впрочем, о подобных вещах удобнее говорить в другой обстановке. Один приехал или с женой?

— С женой.

— Очень хорошо. Завтра воскресенье, а по воскресеньям я принимаю гостей. Жду тебя с супругой в два пополудни. Надеюсь, не откажешься?

— Постараюсь прийти, если…

— Что если?

— У меня временами возникают сильные головные боли.

— Ничего страшного. Мой главный повар умеет делать такие настойки, что мёртвого оживить могут. Буду ждать. Договорились? А коль договорились, можно и о деле поговорить. Как там поляки, больше не бунтуют?

— Жизнь постепенно налаживается, но люди ещё не знают, что будет с их страной.

— Что будет? А ничего не будет, потому как не будет самого государства и им придётся принимать подданство соседних стран. Король Станислав уже отрёкся от престола и намерен принять российское подданство. Речь Посполитая, можно сказать, канула в прошлое. Ты посмотри на эту карту, — возбуждённо продолжал Салтыков, — тут выделены районы, которые переходят к нам и которые войдут в состав Австрии и Пруссии. Видишь, от прежней Польши даже рожек и ножек не остаётся.

— Надеюсь, этот раздел международным договором ещё не оформлен?

— Пока нет, но за этим дело не станет: не успеем в этом году — оформим в будущем. Со своей стороны государыня уже приняла твёрдое решение: она берёт под свой скипетр Курляндию, Литву, Западную Белоруссию, Западную Украину и Подолию.

— А в чьи руки попадает Варшава?

— Варшава будет находиться под скипетром прусского короля. Да ты сам посмотри, на карте всё помечено.

— У меня болят глаза, и без очков не смогу разобрать ни одной буквы.

— Жаль, — сказал Салтыков. — Кстати, насколько мне известно, перешедшими к нам польскими землями придётся управлять тебе.

Репнин вспыхнул:

— Но мне и без того хватает работы. Я генерал-губернатор Лифляндской и Эстляндской губерний. Кроме того, на мне всё ещё висит должность главнокомандующего армией.