Александр Золототрубов - Мерецков. Мерцающий луч славы

— Положительно, а вы разве против?

— Нет, я тоже — за! Если будет создан фронт, у нас появится больше шансов в короткий срок разбить финнов. Не ясно, правда, кто будет назначен командующим фронтом.

Жданов кашлянул, потрогал свои короткие усики.

— Надо ли вам над этим ломать голову, Кирилл Афанасьевич? — усмехнулся он. — Иосиф Виссарионович назначит на фронт, если его всё же решат создать, достойного военачальника. У него на хороших людей нюх.

— Да, нюх у Хозяина острый! — согласился Мерецков.

Когда оба вошли в кабинет вождя, здесь уже были Молотов, Ворошилов, Тимошенко, Воронов и Грендаль. Увидев Тимошенко, Кирилл Афанасьевич подумал, что, наверное, Семён Константинович и возглавит фронт. Эта мысль не вызвала в его душе ревности: Тимошенко, под началом которого он сражался в рядах Первой конной армии, Мерецков уважал, считал его способным военачальником, у него можно было поучиться, как «надо бить и ненавидеть наших врагов».

— Что-то вы опаздываете, Андрей Александрович, — бросил реплику Сталин, здороваясь. Мерецкову он тоже подал руку и спросил о линии Маннергейма.

— Я привёз карту и схему вражеской обороны, мне помогли скопировать её лётчики.

Кирилл Афанасьевич вынул документы из папки и хотел было вручить Сталину, но тот жестом остановил его:

— Потом, давайте сначала вас послушаем…

Говорил Мерецков недолго, но убедительно. Никто вопросов ему не задавал, но когда он умолк, маршал Ворошилов спросил, почему перед началом операции он не создал в 7-й армии штурмовые группы для захвата и подрыва дотов. Нарком смотрел на командующего пристально, и в его взгляде читался упрёк. Но Мерецков не чувствовал себя виноватым, он объяснил это тем, что надежда была на артиллерию: мол, она взломает оборону финнов, в том числе и пресловутую линию Маннергейма, но лёгкие орудия не пробивали бетон, к тому же почти у всех дотов боевые казематы были прикрыты со стороны амбразур броневыми щитами в несколько слоёв.

— Я сразу же попросил Воронова доставить нам орудия большего калибра, и он нам помог, — резюмировал Мерецков.

— Скажите, Кирилл Афанасьевич, почему ваша разведка не выявила характера оборонительных сооружений финнов? — спросил Молотов. — Вы готовили наступление, но не позаботились узнать, какие вражеские укрепления будете сокрушать.

Мерецков взглянул на Сталина, который что-то писал и, казалось, не обращал внимания на тех, кто задавал вопросы. Но вот он поднял голову и взглянул на командующего.

— Отвечайте на вопрос так, как было на самом деле, и не ищите оправданий, — сухо сказал он.

У Мерецкова глухо забилось сердце.

— Перед началом военных действий я запросил разведку в Наркомате обороны, — ответил Кирилл Афанасьевич. — Мне дали сведения, которые не подтвердились.

— Вы хотите сказать, что наша разведка занизила реальную мощь линии Маннергейма? — спросил Сталин.

— Очень даже занизила, едва ли не на половину, и это создало для наших войск многие трудности. Тут есть и моя вина, товарищ Сталин. Разведка 7-й армии также оказалась не на высоте.

Сталин зацепил маршала Ворошилова колючим взглядом.

— Разберитесь, кто допустил такой просчёт, и накажите своей властью, да построже, — сурово произнёс он. — Это что же получается? Мы заведомо посылаем наших бойцов на верную гибель?

— Потери были, товарищ Сталин, но очень незначительные, — громче обычного ответил Мерецков. — Мы сразу обнаружили, что наша артиллерия для линии Маннергейма хлопушка, и я тут же отдал приказ не наступать.

Сталин пропустил эти слова мимо ушей и заговорил о минах:

— С миноискателями вы умно придумали. Если они очень хороши, надо для Красной Армии организовать их массовое производство. Андрей Александрович, это ты со своими партийцами помог товарищу Мерецкову? Он помощи у нас с Ворошиловым что-то не просил.

Жданов громко засмеялся.

— Вас не просил, а меня так заарканил, что пришлось вместе с инженерами ехать на завод.

— А почему молчит командарм первого ранга товарищ Мерецков? — вдруг спросил Сталин после того, как Воронов доложил, сколько и каких орудий он направил в 7-ю армию. — Что вы можете сказать о плане разгрома линии Маннергейма, Семён Константинович? В сентябре прошлого года вы неплохо командовали войсками Украинского фронта, совершившими освободительный поход в Западную Украину. У вас есть опыт…

Тимошенко резво встал.

— План, безусловно, хорош, по-другому не могло и быть, — ответил он. — У Кирилла Афанасьевича большой опыт штабной работы, и осечки быть не могло. Я только не понимаю, почему он сразу этого не сделал?

«А потому, что товарищ Сталин решил, что моя 7-я армия в два счета опрокинет линию Маннергейма, что сломить финнов можно в короткий срок, — едва не сказал вслух Мерецков. — А я не проявил должной принципиальности…»

— Значит, вам нечего добавить к предложенному плану? — спросил вождь.

— Сейчас — нет, а когда начнём наступление, возможно, что-то и появится, — пояснил свою позицию Тимошенко.

«Да, так и есть, он будет командовать фронтом», — отметил про себя Мерецков.

В целом план был одобрен и утверждён. Сталин пригласил всех к себе на ужин, но и за столом продолжался разговор о Финляндии. Вождь предупредил, что в руководстве войсками будут некоторые изменения. На Крайнем Севере не всё в порядке, поэтому Генеральный штаб предлагает создать централизованное руководство операцией непосредственно в зоне боевых действий.

— С этим надо согласиться, — подчеркнул Сталин. — Важно также подбросить свежие силы и уточнить ход наступления, причём главную роль тут сыграет ваш план, Кирилл Афанасьевич, предложенный для 7-й армии. И ещё раз прошу вас, товарищи военачальники, как можно скорее покончить с линией Маннергейма и сделать это до весеннего разлива вод! Объяснять не буду, все знают, для чего это надо…

Расходились поздно вечером. Сталин задержал Мерецкова и, когда они остались вдвоём, сказал:

— Генштаб предлагает Ленинградский военный округ преобразовать в Северо-Западный фронт и назначить командующим товарища Тимошенко. Как вы на это смотрите?

— Положительно! — Кирилл Афанасьевич передохнул. — Надо было сделать это раньше, но я тоже недооценил предложение Шапошникова.

— Борис Михайлович по-своему был прав, — согласился вождь. — Знаете, почему я не одобрил его план? Маршал Ворошилов заверял меня в том, что Красная Армия быстро разобьёт финнов. Всё оказалось куда сложнее, — с горечью добавил вождь. — Из всего этого ЦК сделает серьёзные выводы, но после того как мы одолеем врага.

Мерецков взглянул ему в лицо.

— Кого это коснётся, если не секрет?

— Лично к вам у меня претензий нет, хотя раньше считал, что вы нас крепко подвели, даже хотел наказать, но потом понял, что в случившемся вашей вины нет. Будь по-другому, вы бы здесь не были, — сухо добавил Сталин. — Кстати, вы довольны своими коллегами — начальником штаба Чибисовым и членом Военного совета Штыковым? Может, заменим их?