Александр Антонов - Воевода Шеин

Эти слухи побудили короля Сигизмунда весной девятого года двинуть свои войска в Московское государство. Он торопился, чтобы успеть исполнить задуманное до того, как Василий Шуйский наведёт государственный порядок в державе.

Правда, в эту пору и в стане короля Сигизмунда не оказалось полного согласия между вельможами и крупными магнатами. Одни требовали от короля немедленного завоевания московского престола, другие призывали Сигизмунда вначале покорить Северскую и Смоленскую земли. Он принял второе решение. В последний час он получил от своих доверенных людей сообщение о том, что воевода Шеин и его сотоварищ князь Горчаков, а также все смоленские горожане охотно встанут под королевскую корону Польши. Вести оказались ложными.

О движении польского войска к Смоленску воевода Шеин узнал сразу же, как только королевские полки покинули Краков. Польские сходники, встречаясь в условленных местах с русскими лазутчиками, передавали им всё, что делалось в королевском стане. Последним звеном в цепи лазутчиков в Польше был Павел Можай. Он-то и примчал от рубежа на взмыленном коне, возник перед Шеиным, когда тот с князем Горчаковым принимали обоз с пушками и порохом из Москвы.

— Батюшка-воевода, пришла беда, — сойдясь с Шеиным, тихо передал Можай. — Сам король ведёт войско на Смоленск и в середине сентября будет под его стенами.

— Князь Матвей, — позвал Шеин Горчакова, — иди сюда и послушай, что говорит Павел.

Горчаков подошёл. Михаил сказал Павлу:

— Повтори, о чём поведал мне.

— Я говорю, что польские сходники донесли нам весть о том, что король Сигизмунд покинул Краков и ведёт на нас больше двадцати тысяч воинов.

— Ну что будем делать, князь Матвей? — спросил Шеин.

— Эх, Борисыч, — тяжело вздохнул Горчаков, — загоняют нас в клетку не только поляки, но и сам царь-батюшка. И зачем мы отдали из крепости три тысячи воинов и ополовинили защитников? Не знаю, как от двадцатитысячной рати нам обороняться.

Михаил Шеин был расстроен не меньше Горчакова. Ещё в середине августа повелением царя Василия Шуйского он отправил из Смоленска в Москву три тысячи стрельцов. Тогда Шеин сорвал свою досаду на гонце. «Чтоб ты сгинул где-нибудь в пути!» — воскликнул возмущённый воевода. И уже тогда, предчувствуя угрозу назревающей войны, Шеин предпринял единственно возможный шаг. Вместе с князем Горчаковым, со всеми своими приказными дьяками он сумел набрать в Смоленской земле около двух тысяч ратников, умеющих хоть как-то держать в руках оружие, но не имеющих его. Ведь потерял он три тысячи стрельцов со шведскими мушкетами, а у тех, что набрали, даже луков со стрелами не было. Пришлось вооружать их кое-чем и учить рукопашному бою.

В конце августа девятого года Шеин и Горчаков могли уже обозреть, что имелось у них для обороны Смоленска. По стенам и башням на трёх уровнях — подошвенном, среднем и верхнем — было размещено более трёхсот пушек и почти четыреста пищалей. Все они были обеспечены пороховыми зарядами, железными и каменными ядрами, картечью для пищалей. Продовольствия также было достаточно, и город мог продержаться в осаде не меньше года. Надеялись, что такой осады король Сигизмунд сам не выдержит, а идти на приступы вряд ли отважится. Крепость и по мнению поляков считалась неприступной.

Но недостаток ратников для защиты крепости всё-таки пугал Шеина. Горчаков докладывал воеводе о росписи людей по стенам и башням:

— Вот что мы с тысяцкими сделали ввиду недостатка ратных людей. По стенам, башням и воротам Смоленской крепости начальными воинскими людьми назначено тридцать девять дворян и детей боярских и сорок восемь посадских дворовых людей.

— А как распределены сотни доброхотов и слобожане?

— Их всего тысяча восемьсот шестьдесят два человека.

— Тогда распиши их на каждый отдел стены по три десятка в помощь ратным людям да поставь по два человека в помощь пушкарям.

Так умелым распределением горожан и посадских людей Шеину и Горчакову удалось заполнить ту брешь, которая образовалась по воле царя после отправки трёх тысяч воинов.

— Что ж, теперь пусть сунется к нам дерзкий Сигизмунд! Так ли я говорю, Михайло Борисыч? — заявил князь Горчаков.

Шеин был сдержаннее в выражении своих чувств. Он предчувствовал, что противостояние с поляками будет долгим и жестоким. Они вырвут Смоленск из рук погрязшей в смуте Руси. И Михаил оказался провидцем. Он прозрел суровые грядущие годы, потому что понимал, чего стоит Смоленск как для Руси, так и для Польши. Борьба предстояла долгая и кровопролитная.

День шестнадцатого сентября 1609 года будет памятен оставшимся в живых смолянам на всю жизнь. В этот день войска короля Сигизмунда подошли к Смоленску. Они ещё не окружили его. А к вечеру того же дня в полном согласии с воеводой Шеиным посадские люди забрали весь скарб из домов, выгнали из хлевов скотину и до единой семьи ушли в крепость. И при подходе поляков посады в одночасье во многих местах запылали. Вечернее небо окрасилось заревом. Казалось, весь Смоленск утонул в пламени. Это зрелище породило в польских воинах животный страх, и они три дня не подступали к Смоленску вплотную, пока не выгорели все посады.

Михаил Шеин в эти дни немало отдал времени тому, чтобы вместе с Горчаковым и своими дьяками разместить женщин и детей на постой по городским домам, а всех способных держать оружие мужчин отправил в крепостные башни в помощь бывалым ратным людям.

На третий день — девятнадцатого сентября — король Сигизмунд послал в Смоленск воеводе Шеину «Универсал» — грамоту, в которой напоминал о многих ужасных бедствиях, постигших Русь. Ещё Сигизмунд ссылался на призывы русских людей прийти к ним на помощь.

— Не иначе те люди из стана Тушинского вора, — заметил князь Матвей Горчаков.

— Ты, княже, послушай дальше, что пишет Сигизмунд. Он ждёт от смолян покорности и встречи его хлебом-солью. А в противном случае он грозит кулаком: мол, вам, смолянам, никому не будет пощады.

В тот же день Шеин и Горчаков отправились в Мономахов храм, и там архиепископ Сергий прочитал с амвона послание Сигизмунда смолянам. Горожан в храме было полно. Когда Сергий закончил читать, к амвону вышел старейший боярин Смоленска Афанасий Щегол и сказал:

— Мы в храме Богоматери дали обет не изменять ни Святой Руси, ни государю нашему Василию Ивановичу, а польскому королю не поклоняться. Стойте же до предела, смоляне!

И было написано польскому королю ответное послание, в котором смоляне просили его уйти от стен города подобру-поздорову, чтобы голову не потерять. Отправив грамоту с пожилым горожанином, добровольно вызвавшимся идти в стан поляков, Шеин сказал смолянам: