Валерий Замыслов - Полководец Дмитрий (Сын Александра Невского)

Васютка приценился к украшениям из стекла и цветных металлов. Красивы, затейливы, многим ростовским боярам будут в диковинку. Долго, любуясь, рассматривал и ощупывал руками, а затем принялся торговаться.

Бефарт упорно стоял на своей цене, Васютка — на своей. Никто не хотел уступать. Наконец Бефарт, почему-то оглянувшись на высокого, широкогрудого немца с сухощавым лицом и русой бородкой, произнес:

— Цену сбить — продешевить. Такие изделия украсят любой дом. Но если русский купец пожелает закупить много этих удивительных украшений, то я могу и уступить.

— Много! — твердо высказал Васютка. — Завтра я приеду на подводе и заберу у тебя добрую половину твоих изделий. Но ты уступишь мне треть цены.

Бефарт отрицательно замотал головой.

— Это невозможно, русский купец. Это грабеж!

— Ничуть! Я знаю настоящую цену.

Бефарт вновь оглянулся на высокого немца с сухощавым лицом. Тот кивнул.

— Ну, хорошо, — сдался Бефарт. — Я, в виде исключения и русского гостеприимства, продам украшения за твою цену. Но я хорошо запомню твое лицо, и когда ты окажешься на моей родине, ты уступишь мне за свой товар такую же цену. Согласен, купец?

— Согласен. Но у нас в таких случаях ударяют по рукам. Как тебя называть?

— Бефарт.

— А меня Васюткой. Так по рукам, Бефарт!

— По рукам!

Сделка состоялась.

Довольный Васютка пошел затем в торговый ряд, где продавались различные женские украшения.

«Надо что-то купить Марьюшке, — подумал он. — Но что? Глаза разбегаются».

На дощатых рундуках чего только не было!

Переяславль славился своей торговой площадью, не зря ее прозвали Красной, что раскинулась неподалеку от белокаменного Спасо-Преображенского собора. А еще народ называл ее Вечевой площадью. До сих пор висит на двух дубовых столбах вечевой колокол. Переяславцы никогда не забудут его призывный, яростный звон, призвавший горожан, вместе с Ростовом Великим, Суздалем, Ярославлем и Владимиром, подняться пять лет назад против ордынских насильников.

Сегодня на Красной площади особенно людно: пятница — базарный день. Плывет над рядами стоголосый шум большого торга. Десятки деревянных и каменных лавок, палаток, шалашей, печур…

Торговали по издревле заведенному порядку. Упаси Бог сунуться с каким-нибудь изделием в чужой ряд. Такого продавца взашей вытолкают. Каждый товар — в своем ряду. Сукно — в Суконном; собольи, бобровые, овчинные, ондатровые, лисьи и заячьи меха — в Пушном; кожа, сафьян, замша — в Сафьянном; кафтаны, шубы, епанчи [66] Епанча — старинная верхняя одежда в виде широкого плаща. , зипуны, армяки, азямы [67] Азям — старинная верхняя одежда крестьян, имеющая вид долгополого кафтана. , однорядки [68] Однорядка — мужская одежда в виде однобортного кафтана без воротника. , опашни [69] Опашень — долгополый кафтан с короткими широкими рукавами. , охабни [70] Охабень — верхняя широкая одежда в виде кафтана с четырехугольным меховым воротником и прорезями под рукавами. , ферязи [71] Ферязь — одежда с длинными рукавами, без воротника и перехвата. , шапки, колпаки, кушаки — в Шубном; сапоги, голенища, лапти, подошвы — в Сапожном; неводы, сети, бредни, мережи, сачки, векши, крючки — в Рыбном.

Ратный человек шел в Оружейный ряд, охотник — в Колчанный, где торговали луками, стрелами, колчанами, тетивами, силками, железными («хитроумными») капканами.

Чинность и тишина в Иконном, Серебряном, Жемчужном и Монистом [72] Монисто — женское украшение — ожерелье из бус, монет или каких-либо разноцветных камушков. рядах.

Отовсюду слышались призывные, бойкие выкрики торговцев, расхваливающих свой товар, и сыпавших озорными шутками и прибаутками. Покупателей хватали за полы кафтанов и чуть ли не силой втаскивали в свои лавки.

Продают многие: купцы, ремесленный люд, монахи и сельские мужики.

Красную площадь наводнили пирожники, молочники, яблочники, ягодники, грибники, огуречники, квасники. Все с лукошками, лотками, кадками, лубяными пестерями, рогожными кулями. Пробегают веселые коробейники с коробами на головах. Шныряют в густой толпе воришки, гулящие женки, сводни и нищие. Жмутся к рундукам и лавкам нищие, калики перехожие, бахари-сказители и гусельники.

Васютке захотелось пить. Остановился в Квасном ряду. Тотчас подскочил дюжий молодец в кумачовой рубахе. Через шею перекинут сыромятный ремень с двумя медными ендовами. В руке — железная кружка. Молвил скороговоркой:

— Квас ягодный и хлебный, для живота приятен, не вредный.

Васютка полез было в карман за монеткой, но тут его дернул за рукав тучный монах в черном подряснике:

— Испей, сыне, моего медвяного. Зело душу веселит.

Медовый квас в народе любили. Монахи делали его на своих пчельниках. Процеживали сыту, добавляли калача вместо дрожжей, отстаивали некоторое время и сливали сыту в бочку. Получался вкусный медовый квас. В народе его называли «монастырским».

Васютка протянул монетку монаху. Детина с ендовой обидчиво фыркнул и отошел в сторону. А рядом уже стоял другой походячий торговец в синей чуге [73] Чуга — старинный русский кафтан с рукавами до локтя. , с вяленой ряпушкой на лотке. Весело проговорил:

— Пей квасок — ряпушкой закусывай. На печи вялена, на солнце сушена. Кто ест — беды не знает, сама во рту тает.

Пришлось Васютке достать еще одну денежку: обычай. Хорош квасок с воблой!

Неподалеку от Монистого ряда мимо проскочил чернобородый цирюльник [74] Цирюльник — парикмахер. с приземистым табуретом и парой ножниц за кожаным поясом. Вот он дернул за полу сермяжного азяма длинноволосого, лохматого мужика в лыковых лаптях.

— Погодь, родимый!

Угодливо подставил тубарет, насильно посадил на него мужика и чиркнул ножницами.

Мужик слабо сопротивлялся:

— Не к чему бы…

— Мигом красавцем сделаю. Бородку подрежу, волосья на голове подравняю, — суетился вокруг мужика цирюльник, а сам воровато поглядывал по сторонам: бродячих цирюльников гоняли с площади объезжие люди, назначенные посадом.

Цирюльник расчесал мужику длинную бороду надвое и отхватил ножницами одну половину на два вершка, а вторую укоротить не успел. Он не зря опасался. Перед ним выросла грозная фигура десятского из Съезжего двора.

— Опя-ять!

Цирюльник спихнул мужика наземь, схватил табурет и юрко шмыгнул в толпу. Только его и видели.

Мужик поднялся с земли и растерянно схватился за обезображенную бороду.

— Энта что жа, православныя! А как же я топеря в деревеньке покажусь?

Толпа грянула от дружного смеха.

— Переяславль, милай! Город! — хохоча, ответил рыжеусый мастеровой в кожаном фартуке. И закричал весело, звонко. — Гвозди, подковы — лошадям обновы!