Валерий Замыслов - Полководец Дмитрий (Сын Александра Невского)

Посланец хана заждался ответа. Ну что ж? Надо как-то выкручиваться из сложной ситуации. И он, Дмитрий, кажется, кое-что придумал. На хитрость Менгу-Тимура он ответит своей хитростью.

С доброжелательной улыбкой князь Дмитрий откинулся на спинку кресла и молвил:

— Я почтен вниманием хана Золотой Орды. Его предложение весьма лестное. Породниться с родом великого Чингиса — великая честь для любого русского князя.

Мурза Джанибек, поглаживая мясистой ладонью по животу, скрытому парчовым, темно-зеленым халатом, ублаготворено произнес:

— Я знал, что ты будешь обрадован столь важным и приятным известием. Когда ты прибудешь за нашей прекрасной невестой, князь Дмитрий? Великий хан должен знать точную дату твоего приезда, чтобы достойно приготовиться к достархану. [86] В данном случае к пиршеству.

— Я скажу о точной дате, мурза Джанибек. Если великий хан меня уважает, то он должен уважать и древние обычаи моей страны. Во-первых, иноверка, выходящая замуж за русского человека, должна принять обряд православного крещения, ибо наш Бог не позволяет жить христианину с мусульманкой.

— Ваш закон великий хан нарушать не будет… А что же во-вторых, князь?

— А во-вторых, достопочтимый мурза, на Руси издревле существует обычай, по коему венчание молодых происходит на Покров — свадебник.

— Это когда же?

— Следующей сенью, когда с полей уберут весь урожай, после первого октября. У девушек даже присловье есть: «Батюшка Покров, покрой землю снежком, а меня женишком».

Лицо мурзы вытянулось.

— Значит, свадьбе быть только через год. Я не думаю, что великий хан будет удовольствован таким ответом.

— Но хан и не указывал на какой-то неотложный срок. Не так ли, мурза?

Князь Дмитрий ведал, что татарские гонцы из Золотой Орды не имели права дополнять повеление ханов еще и собственными словами. Они говорили только то, что им было наказано.

Джанибек, поправив белоснежную чалму на голове, замешкал с ответом, и это обстоятельство убедило Дмитрия, что он угодил в самую точку.

— О каком-либо сроке великий хан действительно не говорил. Но будет тебе известно, князь Дмитрий, что Менгу-Тимур не любит долго ждать.

— Всему свое время, мурза. Год — не такой уж великий срок. Не должен же я рушить древние обычаи. Меня и церковь осудит. Великому хану не понравится, когда его зять будет в ссоре с духовенством. Всё должно пройти гладко, мирно и достойно, тем почетнее родство князя с чингисидами. Мнится мне, что хан Золотой Орды не выскажет своего недовольства. Напротив, своей выдержкой покажет нашему народу, что он чтит законы древней Руси, и тем самым приобретет уважение не только среди простолюдинов, но и среди всех русских князей. Все эти слова ты, мурза Джанибек, непременно передай великому хану. Я спрошу о них, когда прибуду на смотрины невесты.

— У меня хорошая память, князь Дмитрий, — всё с той же улыбкой, произнес мурза.

Джанибек оказался в затруднительном положении: он не знал, что ему делать. Он допустил непростительную ошибку, когда не спросил у хана о сроке пребывания в Сарай-город переяславского князя. Князь же Дмитрий не упустил этого момента и выставил свои доводы. В уме ему не отказать. Год — слишком большой срок. И один Аллах знает, как отнесется к словам переяславского князя великий хан. Он может и прогневаться, и вновь отошлет его, мурзу, к Дмитрию. Но теперь уже ничего не поделаешь. Надо возвращаться в Орду.

Князь одарил Джанибека богатыми подарками, что значимо улучшило расположение духа посланника Менгу-Тимура.

Проводив мурзу и вернувшись в свои покои, Дмитрий надолго задумался. Оправдается ли его надежда на благоразумие хана Золотой Орды? Он начал с Менгу-Тимуром рискованную игру. Возможно, хану и понравится его ответ, и он, в самом деле, будет ждать свадьбы целый год. А что произойдет потом, когда он, Дмитрий, откажется от иноверки. Менгу-Тимур поймет, что его основательно одурачили, и постарается нещадно наказать обманщика… Придумать какой-то серьезный повод отрешения? Но хан уже вдругорядь не поверит, тем более он поймет, что за урочный [87] Урочный — то есть данный на определенные срок. год князь Дмитрий зря времени не терял. Он собрал русские дружины и двинул их на Ливонский Орден.

«Но быть ли посему? Как долго нет из Литвы Неждана Корзуна. Видимо идут трудные переговоры с Воишелком. Король чересчур злопамятен, чтобы забыть вторжение русских войск на его землю. Особенно ему не запамятовать своего родного брата Довмонта. Именно он убил литовского короля Миндовга, отца Воишелка. Но месть Довмонта можно оправдать. Миндовг, после смерти королевы, пригласил к себе красавицу-супругу нальшанского князя Довмонта и насильно заставил ее выйти за него замуж. Возмущенный Довмонт застал Миндовга врасплох и убил его вместе с двумя сыновьями. У короля остался единственный сын Воишелк, и он, естественно, начал жестоко сводить счеты с Довмонтом. Но тот не только не устрашился своего брата, но и сам принялся отважно бить его полки.

Летописцы Пскова сложили о мужественном полководце похвальное «Сказание о Довмонте», кое дошло и до Дмитрия. Вот оно:

«В 6773 (1266) году из-за распри побились литовцы друг с другом, блаженный же князь Довмонт с дружиною своей и со всем родом покинул отечество своё, землю Литовскую, и прибежал во Псков. Был этот князь Довмонт из рода литовского, сначала поклонялся он идолам по заветам отцов, а когда Бог восхотел обратить в христианство людей новых, то снизошла на Довмонта благодать святого духа, и, пробудившись, как ото сна, от служения идолам, задумал он со своими боярами креститься во имя отца и сына и святого духа. И крещен был в соборной церкви святой Троицы, и наречено ему было имя во святом крещении Тимофей. И была радость великая во Пскове, и посадили его мужи псковичи на княжение в своем городе.

Несколько дней спустя задумал Довмонт отправиться в поход с мужами-псковичами, с тремя девяносто, и покорил землю Литовскую, и отечество свое завоевал, и полонил княгиню Герденя и детей их, и всё княжество его разорил, и направился со множеством пленных к городу Пскову. Перейдя вброд через Двину, отошел на пять верст, и поставил шатры в бору чистом, а на реке Двине оставил двух стражей — Давыда Якуновича, внука Жаврова, с Лувою Литовником. Два же девяносто воинов он отправил с добычей, а с одним девяносто остался, ожидая погони.

В то время Гердень и князья его были в отъезде, когда же приехали они домой, то увидели, что дома их и земли разорены. Ополчились тогда Гердень, и Гойторт, и Люмби, и Югайло, и другие князья, семьсот воинов погналось вслед за Довмонтом, желая схватить его и лютой смерти предать, а мужей-псковичей мечами посечь; и, перейдя вброд реку Двину, встали они на берегу. Стражи, увидев войско великое, прискакали и сообщили Довмонту, что рать литовская перешла Двину, Довмонт же сказал Давыду и Луве: «Помоги вам Бог и святая Троица за то, что устерегли войско великое, ступайте отсюда». И ответили Давыд и Лува: «Не уйдем отсюда, хотим умереть со славой и кровь свою пролить с мужами-псковичами за святую Троицу и за все церкви святые. А ты, господин и князь, выступай быстрее с мужами-псковичами против поганых литовцев». Довмонт же сказал псковичам: «Братья мужи-псковичи! Кто стар — тот отец мне, а кто млад — тот брат. Слышал я о мужестве вашем во всех странах, сейчас же, братья, вам предстоит жизнь или смерть. Братья мужи-псковичи, постоим за святую Троицу и за святые церкви, за своё отечество!»