Сергей Заплавный - Клятва Тояна. Книга 1

Так отчелюбив был, что еще при Пафнутии Боровском престарелого отца к себе в келью взял и пятнадцать лет ходил за ним. Мать свою также высочайше чтил, но по строжайшему уставу, который он ввел у себя в Волоколамской обители, отказался видеться с ней и после того, как она постриглась в монахини.

Осифом Волоцким писаны «Сказание об отцах монастырей русских», «Духовная грамота» и послание епископам против ереси жидовствующих под именем «Просветителя». В тех посланиях он требовал лютой казни еретикам, сурового отмщения грешникам, а раскаявшимся пожизненного заточения в темницу. Зело крут был. Но и щедродушен. В голодные годы широко открывал житницы монастыря нищим, мимоходным и пострадавшим от неурожаев людям. До семи сот человек на дню кормилось от его милостей. До пятидесяти сирот содержал он в монастырском приюте. И от волоцких землевладельцев требовал всяческих помог и послаблений крестьянам-тяжателям [194] Труженик, делатель. . Не токмо в черные, но и во все остальные поры. Пропадет ли у кого коса, лошадь або корова, всем восполнит потерю. Иначе какую дань может дать со своего поля пахарь, не имеющий чем дело делать? Как он прокормит свою семью? Чем великой Московии сослужит?

Нынешний монастырь хоть и носит имя Осифа, не так строг и самоограничителен, как сто лет назад. Много под ним тучных земель и крестьянских дворов. С давних пор тянется спор среди поборников старых и новых правил, допустимо ли пустынникам и затворникам иметь свои села. Подвиги иноческой жизни требуют от черной братии кормиться своим рукоделием. Осиф Волоцкий соглашался с нестяжателями, но вопрошал: если у монастырей сел не будет, то как честному и благородному человеку постричься? Если не будет честных старцев и благородных, вера поколеблется. Мнение Осифа и его сторонников возобладало…

Очень удивился татка, узнав, что не только цари, природный и самозванный, не только паны боярского и дворянского звания готовы Русию в раскол ввергнуть. Нет мира среди христиан всякого толка — папистов, евангелистов, христовщинников [195] Сектанты, избирающие среди себя представителей Христа, Богородицы, апостолов и святой Пятницы. . А хуже того, зреет раскол у православной монашеской братии. Давно зреет. Еще с тех пор, как преподобный Осиф Волоколамский выступил с обличениями против преподобного Нила Сорского, де все Писания божественны, а не токмо своевольно избранные; исходящий из страха божьего ближе к истинному благочинию, нежели умывающийся слезами любви; уставное благочестие и благотворительное стяжание скрепляют братию, а полное безвластие и тяжательная бедность разобщают; монастыри должны жить не сами по себе, а под крепким царским попечительством, как и вся Русийская церковь. Без этого Московии не укрепить…

Спохватился Фалалей, что много лишнего наговорил, беседуя с таткой, да не так-то просто от него отлипнуть. Покорный-то он покорный, но и въедливый. Интересно ему узнать, за каким из преподобных правда — за Сорским или Полоцким, к кому из них старец сам склоняется душою.

Уклончиво ответил на это Фалалей, де и за тем и за другим немало верного. Если нестяжатели еще ярче истинный огонь православия возжгли, души русиян братским светом укрепили, то осифляне способствовали воцарению Москвы на русийском престоле, самодержавной верой ее облекли. И то и другое предопределено свыше. Но то, что сегодня умножает силы, завтра слабостью может обернуться. Православие тем и велико, что в нем нет избранных.

Из этого Даренка заключила, что нестяжатели старцу всё- таки ближе.

А ей? А татке? Вот и думай теперь…

В четверг на сыро-масляной неделе обоз вышел к Десне. На схидцах [196] Ступени; здесь — прибрежные террасы. ее высокого берега, там, где в Десну вливается живоструйный Остер, раскинулся город с той же назвой. Даренка много о нем слышала — и богат, и пышен, и торговит, а нынче самой довелось увидеть.

Остер приближался медленно, всё вырастая и ширясь, а над его горделивыми будивлями [197] Строение больших размеров. , похожими на киевские, всё восходила и просветлялась златоверхая Михайловская церковь.

Захваченная этим необычным зрелищем, Даренка и внимания не обратила на церквушку у деревянных ворот. Зато татка заметил:

— Отут ще Власьив день святуют, — сказал он неньке. — Дивись, Меласю, яка череда [198] Стадо. коровец.

Подивилась и Даренка. Перед церковью теснилось коровье стадо, а почтенный поп кропил их святою водой.

И представилось Даренке, что на самой высокой будивле Остера сидит святой мученик Власий. Когда он был отшельником и обитал в пустыне, приходили к нему дикие звери. В час молитвы он благословлял их, возлагая на них руки свои, яко на человеков. А когда был в затворе Севостийском, пришла к нему убогая вдовица со слезами на глазах и пожаловалась, что волк ее единственного вепреца [199] Порос, кабанчик. задрал. И ответил ей Власий: «Отдастся тебе вепрец жив и невредим». Едва изрек он эти слова, явился волк и принес вепреца, цела и невредима. Возрадовалась вдова, увидев скотолюбие Власия, его неколебимое постоянство в добре и вере. И заклала она своего вепреца, сварила голову и ноги, сдобрила семенами и плодами, которые нашла по своей бедачности, зажгла свечу и отправилась к темницу к затворнику. Припала она к его ногам, моля принять и вкусить ее приношение. Воздав хвалу Богу, вкусил святой Власий с того блюда и наказал: «Жено, сим образом по все лета память мою совершай и не оскудеет в дому твоем ничтоже из потребных». С тех пор и святуется день великомученика Власия, покровителя домашнего скота. В честь него коров называют власиевками. Ведь они для любой хатницы [200] Хозяйка дома. самая большая подспора и отрада.

Улыбнулась Даренка и тут же опечалилась, вспомнив свою корову. Удоистей ее в Трубищах не сыскать! А какая она умная да ласковая! Всё понимает, только сказать не умеет. А собака!.. Версты две за бричкой бежала, всё не могла поверить, что Обросимы ее бросают. Потом повернула к своим цуценятам. А куры? А гуска? Лелечко-леле [201] Увы, горе мне, увы! , всех жалко, силушки нет.

Внезапно возы перестали скрипеть. Обоз остановился. Полетели тревожные голоса:

— Задля чого стоим?

— Хто зна. Кажуть, на власиевок недуга напала.

Так оно и оказалось. От Остера до Ковпыт гуляла коровья смерть.

Не на шутку перепугался настоятель обоза старец Диомид, решил идти на Чернигов кружным путем — через Моравск…

Вместе с дорогой поменялся у татки и собеседник. Старец Фалалей стал обходить его, а коли не получится, замрет лицом к шляху и ждет, пока прогромыхает мимо него семейная бричка Обросимов. Расхотелось ему откровенничать с въедливым попутчиком, вот и вся причина. Мало ли что под настроение выболтнуть можно?