Владислав Бахревский - Страстотерпцы

Испугался Алексей Михайлович. Парфений погублен, Никон на цепи, и хоть что один, что другой низвергнуты из святейшества, да царица-то, голубушка Мария Ильинична, последние дни бремя носит. Тишины надобно, светлых молитв, непорочных молитвенников. А тут старое опять наружу.

21-го был последний день масленицы. Прощальный.

Царица была весела, дети здоровы.

«Бог милостив!» — решил государь да и забыл о письме.

Схватки у государыни начались утром на преподобного Прокопия, 27 февраля. Шёл 1669 год. Две шестёрки, третья перевёрнутая.

Алексей Михайлович от того жданного донесения с царицыной половины вспотел, как мышь. Поставил свечи каждому святому, помянутому в сей день в святцах. Преподобному Прокопию Декаполиту, претерпевшему от иконоборца Льва Исаврянина. Преподобному Титу, пресвитеру печерскому. Преподобному Фалалею, который шестьдесят лет был иноком и никогда не прекращал слёз. Преподобным Иакову и Асклипию, сирийским подвижникам. Преподобному Стефану, отдавшему себя подвигу странноприимства. Святым мученикам Иулиану, Евну, Безе, Мекару, пострадавшим в Александрии от императора Декия.

Схватки кончились быстро. Мария Ильинична отдохнула, позвала Алексея Михайловича.

Встретила улыбкой. Личико у голубушки побледнело, а в нём беспомощная, затаённая просьба, но сказала весело:

— Вот ещё ребёночек на Божий свет просится.

Царь поцеловал родную руку, белую, холодную. Мария Ильинична застеснялась холода.

— Всё моё тепло возле ребёночка.

— Милая, ради Господа, ради Богородицы, ангелов Божиих, ради нас, любящих тебя — осиль дело своё и будь здрава!

— Да уж постараюсь, — засмеялась Мария Ильинична и — вдруг сказала: — Ты Федосью Прокопьевну не обижай.

— Господи, о чём, голубушка, думаешь! — всплеснул руками государь. — Никого я не обижаю, коли меня не обижают. О добром думай, лебедь ты моя! Не растрачивай, Бога ради, силы на пустое.

— Ступай! — сказала Мария Ильинична. — К деткам ступай. Ты уж побудь нынче с ними. Приголубь.

— Трудись, голубушка. Мы помолимся о тебе, — отступил государь, мучась, что при всей-то силе не может помочь половине своей. Половине, Господи!

— Икону подай! — прошептала Мария Ильинична.

Алексей Михайлович испуганно глянул на повивалок, на иконы... Поднёс образ Настасьи Узоразрешительницы.

Приложилась, откинулась на подушки. Алексей Михайлович отдал икону подскочившим повивалкам, ушёл, слыша тяжкий, как из-под земли, стон.

Забрав все силы у матери, дитя родилось ночью. Девочка.

— Их высочество слабеет с каждым часом, — доложили царю доктора.

— Высочество? — не понял Алексей Михайлович.

— Государыня-царевна. Новорождённая.

— Что же вы, как лисы, хвостами крутите? — краснея и белея, закричал царь. — За патриархами бегите! За Паисием, за Иоасафом! А коли далеко, скорей священника подавайте.

Успели. Крестили младенца, государыню-царевну, во имя преподобномученицы Евдокии. Появилась вторая Евдокия в семье ненадолго. Невинного жития младенца было два дня.

Похоронили царевну 1 марта, а наутро Мария Ильинична позвала детей благословить последним благословением.

Царица-матушка лежала на высоких подушках, лицом белее белоснежных наволочек, но не было ни в белизне, ни в широко раскрытых, дарующих детям сердце и душу глазах — ни страдания, ни горя.

— С вами Заступница. Ангел Евдокиюшка помолится о вас и обо мне перед Престолом Всевышнего... Наказ мой простёхонек, детушки: любите друг друга, батюшку не огорчайте.

Брови у Марии Ильиничны были черны, как соболи, губы, всегда яркие, побледнев, стали розовыми, ласковыми, складывали, не сказывая, материнское тайное слово.

Прощаясь с Евдокией, с Марфой — красавицами девицами, дрогнула сердцем. Царевны, что монахини, жить им в высоком тереме затворницами, старыми девами, коли не сыщется заморский принц.

Софье, смотревшей на мать совёнком, сказала:

— Ты книжки-то читай, чтица моя премудрая, да на солнышко тоже смотри! На цветы весенние.

Одну за другой мамки подвели к умирающей Екатерину, Марию, Феодосию.

Обмер, целуя матушкину руку, Алексей. Не удержал слёз Фёдор. Симеон отвернулся, ни разу не поглядел на матушку, Иван же засмеялся...

Все заплакали. Ливнем покатились слёзы из глаз Марии Ильиничны. Доктора кинулись выпроваживать мамок и детишек.

Алексей Михайлович простился с царицею своей молча. Подержал за руку, поцеловал в лоб. Постоял, поглядел в глаза... И она глядела, всё глядела. И когда он пошёл было, головой затрясла: не уходи!

Остановился, испуганный, принялся шептать:

— Ты поспи! Ты, голубушка, поспи! Да и проснись не болезной.

Померла государыня-царица Мария Ильинична, осенённая светом чудотворной Волоколамской иконы Божией Матери, 3 марта 1669 года. Отошла тихо. Пыхнула лампадка в божнице и погасла. Вздохнула болезная и отмучилась.

Хоронили царицу на другой день. Над гробом несли шёлковый чёрный балдахин. Двигались в молчании по двое. За гробом несли огромный мешок денег, деньги горстями кидали нищим.

Алексей Михайлович шёл с Алексеем Алексеевичем. В шубах из чёрных лисиц, без единого украшения. Бояре вели царя и царевича под руки.

Похоронили царицу Марию Ильиничну в Вознесенском монастыре у Спасских ворот.

Едва могила закрылась, пошёл снег. Сыпал и сыпал. Всё побелело, крыши, купола церквей, деревья... Явились вдруг, понасаждались на рябинах, на липах... снегири. Дивное множество снегирей. А наутро грянула ростепель.

Во дни скорби и тоски вспомнил Алексей Михайлович собинного друга.

Послал в Ферапонтов монастырь Родиона Матвеевича Стрешнева сообщить Никону о смерти Марии Ильиничны, о горе своём, о вдовстве. Родион Матвеевич приказал приставу Наумову освободить опального патриарха от цепей, караул снять. Никону вручил от царя на поминовение великой государыни пятьсот рублей.

Никон деньги не принял. Сказал:

— Довольно с меня наветов!

Навет, верно, был. Стряпчий Образцов, приезжавший разбирать дело о поклёпе то ли на Ртищева, то ли на Хитрово, выдал Никону пятьсот рублей да двести рублей старцам. А потом был донос: старцам деньги не попали, осели в карманах Никона. Снова дознания, злые слухи.

Сказ опального о навете показался Родиону Матвеевичу отговоркой. Не приняв денег на поминовение царицы, Никон уязвил Алексея Михайловича, уязвил и Милославских — царица не любила святейшего.

Что поделаешь!

Неистов был Никон. Даже смерть не примирила его с усопшей. Не укротили обид покаянные слёзы царя.

Великий пост в 1669 году начался на Маврикия, 22 февраля. Всяк православный человек постится по совести. Один говорит: пост не мост, можно и объехать. Другой живёт по правилу: никто с поста не умирает. Одни кушают хлеб да квас с редькой, другие поменяют мясо на рыбку — и тоже у них пост.