Валерий Замыслов - Иван Болотников. Книга третья «Огнем и мечом»

— Беда, Матвей Романыч… Пленные баре сбежали.

— Сбежали? — встрепенулся Аничкин и прикусил язык. Но Болотников услышал, открыл глаза.

— Давно ль?

— Коло часу, воевода.

Болотников насупленно глянул на Аничкина, а тот, не дожидаясь воеводской нахлобучки, живо приказал:

— Догнать! Пешие далече не уйдут. В погоню сотню конников. Быстро!

Иван Исаевич поднялся, боднул начальника Тайного приказа — вот уже три месяца был такой приказ в войске — недобрым взглядом.

— Худо царевых псов бдишь, Матвей. Худо!

Болотников огневался: из плена бежали дворяне, кои люто сражались с повстанцами. Сколь ратников полегло от их бешеных сабель! Хотел было дворян уничтожить, да Аничкин отсоветовал:

— Не лучше ли казнить под стенами Москвы? Пусть черный люд убедится, что у нас с врагами разговор короткий. Глядишь, и на Москве с барами расправятся.

Болотников согласился. И вот, поди ж ты, дворяне удрали из-под самой надежной, казалось бы, охраны, удрали средь бела дня!

— Изменой пахнет, Матвей.

Аничкин и сам о том подумал. Без предательства не обошлось. А тут еще новая напасть: к ногам Матвея бросили собаку.

— Сдохла, Матвей Романыч.

Аничкин побелел.

— Под богом ходишь, воевода, — вытирая испарину со лба, деревянным голосом выдавил он. — В чарке, что ратник подносил, вино было отравлено.

У Болотникова голова хоть и чадная, но хмеля как и не было. Горечь, досада, гнев! Все могло рухнуть в один час: заботы, дерзкие помыслы, надежды. Рухнуть из-за подлой руки.

Лицо ожесточилось.

— Коня!.. Где эти суки, что рубили повольников? Догнать!

Взметнул на коня и бешено помчал к деревеньке, в покинутых избах которой были заперты пленные. За Болотниковым полетел Матвей Аничкин с полусотней всадников.

— К бору, к бору, воевода! Никак туда подались! — прокричал Матвей.

От деревеньки до бора несколько верст. Скакали брошенными, безжизненными полями, жидкими осинниками и березовыми перелесками. Десяток дворян настигли в полуверсте от бора; дворяне заметались, кинулись врассыпную.

— Не уйдешь! — хрипло, остервенело, разгоряченный гонкой, выкрикнул Болотников; настиг, страшно взмахнул мечом. Дворянин ткнулся в траву. Настиг другого — голова покатилась с плеч.

— Не уйде-е-ешь! — осатанело ревел Болотников, с неожиданной для себя жестокостью уничтожая безоружных врагов. Таким лютым, бессмысленно яростным Аничкин своего воеводу еще не видел; будто злой, беспощадный демон вселился в Болотникова.

— Все, что ль?!

Спрыгнул с коня, вытер окровавленный меч о траву. Глаза остановившиеся, безумные.

Тишь! Жуткая, застывшая.

Болотников тяжело грянулся наземь, широко раскинулся; часто, высоко вздымалась грудь. Матвей стоял рядом. Неподалеку разнесся громкий хрипящий стон. В луже крови корчился дворянин с отсеченной рукой. Молодой, русокудрый.

— Матушка родима-а-я!.. Ма-ту-шка!..

У Матвея застрял комок в горле.

— Добей же, дьявол! — донесся из травы глухой надтреснутый голос Болотникова.

У Аничкина опустились руки.

— Не могу… не могу, воевода.

— Добей!

Аничкин, не глядя на дворянина, бухнул из пистоля.

Через день подошли к Пахре.

— Перейдем или здесь встанем? — спросил Юшка Беззубцев.

Солнце бежало к закату. Болотников, оглядев с коня местность, приказал полковым воеводам расположиться вдоль реки.

— Пахру утром перейдем.

Вскоре стали прибывать конные разъезды.

— Все спокойно, воевода.

Михаил Скопин-Шуйский, прознав, что Болотников остановился на Пахре, обрадовался. Слава богу! Он так и прикидывал, что воровское войско встанет у реки. Сам же поджидал Болотникова у села Ясеневки, надежно укрывшись в лесу. А двумя днями раньше Михаил Скопин дотошно оглядел Пахру, намечая возможные удары по войску неприятеля. Воевода нанес на бумагу каждый лесок и перелесок, каждый холм и овраг, каждую излучину реки. В последний день, проведав через лазутчиков о передвижении бунташной рати, Скопин начал расставлять свои полки. Молвил воеводам:

— Болотников идет к Пахре. Подойдет к реке вечером, но переходить Пахру не станет. Едва ли он захочет оставлять за спиной реку. Ночевать будет на правом берегу. Место сие просторное, но для битвы неудачное. Глянь, воеводы, — ткнул пальцем в чертеж. — Стан Болотникова оказался меж двух речек. Справа от стана, в трех верстах — Ружа, слева, в двух верстах, река Моча. С севера же — Пахра. Ударь Болотников от села Сенькова либо Климовки — и он в ловушке, из коей ему уже не выбраться.

Скопин-Шуйский говорил неторопливо и уверенно, будто век воеводствовал. Царь Василий уступил-таки просьбам племянника, однако упредил:

— Ну, Мишка, гляди. Коль побежишь от Вора, десяцким не поставлю.

Князь Кольцов-Мосальский, побитый Болотниковым на реке Лопасне и назначенный вторым воеводой к Михаилу Скопину, ехидно кривил рот: легко тут говорить — в шатре на стульце, — а вот как запоешь, когда с Ивашкой Болотниковым сойдешься? Как бы сам в ловушку не угодил. На словах-то все горазды… Да и зело молод. Чудит царь Василий! Неуж поопытней воеводу не мог сыскать? Тут тебе не потешный полк. Тут десятки тыщ людей, коими надо хитро распорядиться. Слушал Скопина-Шуйского с ухмылкой, а тот мерно, степенно ронял:

— Большому полку стоять у Ясеневки. Полку Правой руки этой же ночью пересечь Пахру и идти вдоль Ружи. Встать у села Сенькова. Полку Левой руки идти вдоль реки Мочи. Ждать моего гонца у деревни Юрьевки. Пушкарскому голове со всеми пушками занять место у березового перелеска, на берегу Пахры, супротив Бабьего луга. Передовому полку на заре скрытно перейти Пахру и начать бой с Большим полком Болотникова.

Скопин-Шуйский верил в победу, лишь бы воеводы не оплошали. На рассвете, неожиданно для Болотникова, Передовой полк Шуйского перешел Пахру. Конные караулы открыли пальбу из пистолей, но было уже поздно: вражеские сотни, смяв разъезды, ворвались в спящий лагерь Болотникова. Ивана Исаевича поднял Аничкин.

— Царская рать, воевода!

— Как?.. Откуда? — всполошно выбежал из шатра Болотников. Однако замешательство его было недолгим. — Доспех!

Вскоре он уже был на коне. Зорко, въедливо оглядел поле брани. Большой полк, теснимый врагами, откатывался к его воеводскому шатру, откатывался с большим уроном. В полках же Правой и Левой руки лишь только сейчас тревожно заревели рожки, загремели тулумбасы. Иван Исаевич повернулся к вестовым:

— Скачите к Мирону Нагибе. Пусть тотчас снимается и идет на царское войско. Живо!

Вестовые сорвались. Секира нетерпеливо глянул на Болотникова.

— А полк Нечайки? Надо и ему выступать, батько. Ну, чего мешкаешь? Худо наше дело.

— Не каркай!.. Вестовые! Скачи до Бобыля. Пусть стоит!