Валерий Замыслов - Святая Русь - Полководец Дмитрий (Сын Александра Невского)

Марийка, участливая к людской беде, горестно вздохнула:

- Жаль мне тебя, дядька Данила. Знать, худой у вас был боярин.

- Худой, нравом жестокий. За малейшую провинность избивал нещадно. Оброки же такие заломил, что ни вздохнуть, ни охнуть. Не зря от него в леса бежали. Так что мы не разбойники, девонька.

- Уразумела, дядька Данила. Одного в голову не возьму. Пошто ты меня в деревню привел?

Качура ответил уклончиво:

- Опосля поведаю. А пока, сказываю, поживи у меня маленько.

- А коль сбегу?

- Не сбежишь. Без провожатого дороги вспять не сыщешь.

Марийка вдругорядь горестно вздохнула. Не сыщешь. Окрест такие дебри да болота, что сам леший заплутает.

На другой день утром она вышла из избы и прошлась вдоль Нежданки. В деревне уже ведали о ее появлении. Попадавшие встречу бабы были приветливы:

- Здравствуй, Марийка. Данила - мужик добрый, не обидит. И деревня наша - поискать. Ни боярина, ни тиуна треклятого. На волюшке живем. Не горюй!

Вокруг деревни простирались крестьянские нивы. Изрядно потрудились мужики, раскорчевав вокруг своего поселения вековые леса.

Бегали по Нежданке и ребятишки, оглашая деревню звонкими голосами.

А за околицей, ближе к речушке, дымилась кузня; слышался дробный перестук увесистого ручника. От речушки неторопко шли двое мужиков с бредешком и берестяным лукошком.

«Никак рыбы наловили, - невольно подумалось девушке. - Ушицы бы похлебать».

Марийке захотелось есть. Она вернулась в избу и увидела в ней пожилую женщину в посконном 46сарафане, наглухо повязанную убрусом 47. Женщина суетилась возле печи, гремела ухватом, вытягивая на шесток глиняные горшки.

- Ты кто? - с некоторым удивлением спросила Марийка, уже ведая, что у Данилы хозяйки нет.

- Аглая.

Девушка пожала плечами.

- Да ты не дивись, Марийка. Я - жена брата Качуры. Живем своим домом, по соседству. Качура один, яко перст. Прихожу к нему варево сготовить. Попробуй-ка моих штец.

- Попробую, - охотно согласилась девушка.

Марийка аппетитно ела, а Аглая неторопливо рассказывала:

- Данилу в деревне уважают. Степенный и башковитый мужик, не зря его большаком признали. А уж работящий! Дома сиднем не сидит. То избу кому-нибудь рубит, то баню, то дрова в лесу на зиму заготавливает. Одно худо - хозяйки нет. Вот и приходится ему снедь готовить, правда, урывками.

- Семья?

- Семья, Марийка, и не малая. Шестеро ртов. Наготовь на такую ораву.

- Тяжело тебе, тетя Аглая… Ты больше к Качуре не ходи. Сама варево приготовлю. Было бы из чего.

- А сумеешь?

- Эка невидаль. Да я, почитай, с малых лет с варевом управляюсь.

- Да ну! - недоверчиво вскинула льняные брови Аглая. - Аль жизнь вынудила?

- Жизнь, - кивнула Марийка и поведала Аглае о своей безотрадной судьбинушке.

- Да, - печально вздохнула после рассказа девушки Аглая. - Ни детства, ни отрочества светлого ты так и не изведала. Сиротинушка ты, горемычная!

- Да полно тебе, тетя Аглая. Никакого горя я, кажись, и не замечала. Напротив, жила как птичка вольная. Боярские-то дочери, почитай, взаперти живут, за порог не ступи. А я, - Марийка весело рассмеялась, - куда хочу, туда и иду. По всему городу, без всякого пригляду бегала.

- Ну да и, слава Богу, что слезами не убивалась. Человек ко всякой жизни привыкает, и здесь привыкнешь.

- Не ведаю, ох не ведаю, тетя Аглая, - раздумчиво молвила Марийка. - К матушкиной избе меня тянет. Я как-то в народе слышала и на всю жизнь запомнила: «родных нет, а по родной стороне сердце ноет».

- Воистину, дочка. И кости по родине плачут… Пойдем, покажу тебе кормовые запасы.

В сусеках, ларях и в глубоком прохладном подполье хранились мука и разные крупы, свекла, морковь и репа, сушеные грибы и моченая брусника, мед в липовой кадушке и горох в берестяных туесках.

- Хозяйничай, дочка.

Дня через три Качура довольно молвил:

- Добрая из тебя получается повариха, Марийка. Даже хлебы выпекла.

Взгляд Данилы был одобрительный и, как показалось девушке, чересчур внимательный и ласковый, но она не придала этому особого значения. Рад - и, слава Богу.

А спустя два дня деревня праздновала Ильин день 48, когда пророк лето кончает, жито зажинает. Качура (за бражкой и медовухой) засиделся с мужиками до полуночи и заявился в избу на большом подгуле. Лег было на лавку, но в глазах вдруг предстало гибкое, ладное тело Марийки. Всепоглощающая, похотливая мысль толкнула его к горнице.

Марийка проснулась от жадных, дрожащих от неистребимой страсти рук хозяина избы. Испуганно вскрикнула, услышав в ответ жаркие слова:

- Не пугайся… Не могу боле терпеть. Хочу голубить тебя…

Марийка всё поняла и стала вырываться.

- Не смей, дядя Качура! Не смей!

Но Данила одной рукой сжимал ее упругую грудь, а другой норовил раздвинуть ее оголенные ноги. Натужно и хрипло говорил:

- В жены тебя возьму… Христом Богом клянусь!

Марийка вспомнила, как хотел над ней надругаться боярин Мелентий Коврига, и налилась гневом.

- Не хочу! Уйди!

Она рванулась изо всех сил и выскользнула из рук Качуры. Опрометью, в одной льняной сорочке, выскочила из горенки, в избе нащупала на колке 49сермягу - и вон на улицу.

Качура опомнился, пошатываясь, вышел на крыльцо и повинно произнес:

- Прости, Марийка. Бес попутал… Где ты?

Но Марийки и след простыл.

Г л а в а 15

ТРЕВОЖНАЯ ВЕСТЬ

Хан Менгу-Тимур не терял времени даром. Он разослал своих послов в Литву, Швецию, Данию и Ливонский Орден крестоносцев. Грамот с послами не посылал: уж слишком далек путь из Сарай-Берке до западных стран. Надо ехать через всю Русь, и если одна грамота попадет какому-нибудь русскому князю, то все его старания окажутся под угрозой срыва. Послы должны передать его повеления на словах: «Вы много лет враждуете с Русью и давно грезите овладеть ее северо-западными землями. Ваши устремления могут успешно претвориться. Русь хоть и покорена татарами, но Псков, Новгород, Торжок, Полоцк и другие города пытаются выйти из власти Золотой Орды. Накажите эти мятежные города, треть ясыря 50и добычи отдайте моим баскакам. Хан Менгу-Тимур не будет мешать вашему вторжению. А если вы не воспользуйтесь благоприятным моментом, то 600 тысяч татарских воинов хлынут на Европу, и не только повторят путь великого джихангира Батыя, но и завоюют всю вселенную».

Для вящей убедительности всем послам была вручена золотая ханская пайцза и специальная печать, о которых знали все западные короли, князья и магистры.

Ордынские послы весьма подтолкнули западных врагов Руси.

* * *

Князь Дмитрий только всунул ногу в серебряное стремя и бросил молодое тело в седло (собрался выехать в Кузнечную слободу, ибо раз в неделю он непременно посещал оружейных мастеров), как к нему спешно подошел ближний боярин Ратмир Вешняк.