Валерий Замыслов - Ростов Великий

— Лихому человеку, — раздумчиво повторил Василько. — Уж не ямщику ли Лазутке, кой выкрал у купца дочку.

В тот день, когда сбежала Олеся, купец Василий Богданов торопко заспешил в княжий детинец, обнесенный высоким дубовым тыном с тремя проезжими воротами.

Детинец красен двумя белокаменными храмами — Борисоглебской церквью и Собором Успения Божьей Матери. Собор только что закончили строить в 1231 году. Южнее его находился двор епископа Кирилла Второго, к коему примыкали два монастыря: с запада Иоанновский, с юга — Григорьевский затвор, в коем находилось духовное училище, перенесенное сюда из Ярославля князем Константином.

Неподалеку от Успенского собора высились Княжьи терема — нарядные, дивной резьбой изукрашенные.

На красном крыльце дорогу Богданову перегородили трое дружинников с мечами и копьями.

— По какой надобности? — строго вопросил один из гридней.

— Купец Василий Богданов. Дочь мою ямщик Лазутка похитил. Порошу у князя милости, дабы погоню учинил.

Дружинники переглянулись, присвистнули. Неслыханное дело для Ростова Великого. Надо звать дворецкого Дорофея: без его дозволения никто к Васильку Константиновичу войти не мог.

Дорофей выслушал купца и поднялся к князю. Вернулся без замешки.

— Князь Василько Константинович ждет тебя, купец Василий.

Князь принял Богданова в своей опочивальне. Василий Демьяныч низко поклонился князю и поведал о своей беде, на что Василько молвил:

— Выходит, твоя дочь сама к ямщику сбежала.

— Сама, князь, врать не стану. Уж больно по сердцу этот Лазутка ей пришелся. Но мало ли чего неразумному чаду в голову втемяшится. Она, забыв о всяком благочестии, нарушила старозаветные устои и вышла из родительского послушания. Через неделю я помышлял ее благословить на свадьбу с сыном купца Якурина, а она, вишь ли, к смерду подалась. Помоги, князь Василько Константинович, сыск Лазутке учинить.

Василько какое-то время помолчал, а затем молвил:

— Смерд Лазутка не так уж и повинен. Наслышан об этом удальце и в сече его видел. Помышлял в дружину свою взять, а он с девкой умчался… Но в другом ты, купец, прав. Я никому не позволю старину рушить. Выделю тебе, купец Василий, сыскных людей из молодшей дружины. Пусть молодцы разомнутся. Лазутку — в поруб!

Но сыск завершился неудачей: Олесю и Лазутку нигде не нашли. Василий Демьяныч ходил темнее тучи. Теперь каждый из ростовцев мог ткнуть в него пальцем и с насмешкой сказать:

— Это тот самый купец, кой свою единственную дочку проворонил. Помышлял от Якурина богатый куш захватить, да с носом остался.

Ростовцы посмеивались, а Василия Демьяныча еще больше охватывала злость. Он готов был Скитника на куски разорвать. Смерд, подлый человечишко! Так осрамить на весь город.

Приходя домой после торгов, срывал злость на Секлетее:

— Куда смотрела, раззява! Убить тебя мало!

Секлетея, ведая, что муженек крут на расправу, падала на колени, причитала:

— Глаз не спущала, государь мой. Уж не знаю, как и выпорхнула.

Купец Якурин теперь и знать не хотел купца Богданова: кому ж нужна обесчещенная девка?

Сыскные люди и в другой и в третий раз возвращались к князю с пустыми руками.

— Всё княжество обшарили, но бежане словно в землю провалились. Ни слуху, ни духу, князь Василько Константиныч.

— Худо, — вздохнул Василько.

Молодой князь и в самом деле сожалел о случившемся. Ростовские купцы сетовали:

— Как же так, князь? Ныне нам и на торги не уехать. Чего доброго, жен и дочерей наших среди дня похитят. Нет порядка в княжестве!

Василько понимающе кивал и посылал сыскивать бежан всё новых и новых людей, но все усилия князя были тщетны. Василько не зря старался поддержать купцов: те были богатыми и влиятельными людьми, и не раз оказывали князю помощь в возведении собора и храмов, в ратных делах. Когда наступала для Ростовского княжества опасность, торговые люди вливались в городское ополчение, и храбро бились с врагами.

Нет, от купечества нельзя отмахиваться, слишком велика их роль в городе. Без купцов нет и торговли. А ныне выйди на торжище — и чего только не увидишь! Заморские и русские купцы, ходившие в далекие плавания, поражают ростовцев византийской роскошью: шелковыми тканями, цветными сукнами, яркими коврами, оружием из дамсской стали, ароматными смолами для благовоний, всевозможными пряностями и сладостями (перец, гвоздика, корица, имбирь, мускатный орех, чернослив, изюм, миндаль…). Здесь же на торжище продавали свои изделия и местные ремесленники: кузнецы, гончары, оружейники, ювелиры-златокузнецы… Наводняли торжище и смерды из сел и деревень, привозя с собой хлеб, мясо, мед, холсты, кожу, пеньку, деготь…

Без торговли нет купца, нет и города. А городу нужен порядок. Лазутка же Скитник бросил дерзкий вызов не только Ростову Великому, но и древним устоям, записанным в «Русской правде».

Смел ямщик, думал Василько. Но на что он надеется? Если он в Ростовской земле, то не сегодня-завтра будет сыскан и приведен на княжий суд… А ежели сбежал к другому князю, то взять его обратно будет непросто. Между князьями вечное нелюбье, чуть ли не каждый год вспыхивают междоусобицы.

Лазутка вернулся на заимку Бортника лишь под вечер. У крыльца скинул с катанок лыжи, стряхнул с шапки и бараньего полушубка снег. Вокруг бесновалась гулкая свирепая метель.

Лазутка вошел в избу, и тотчас к нему метнулась Олеся.

— Запропастился, любый мой. Да как же ты охотился в экую завируху. Борода и усы в снегу… Чу, глаза твои невеселые. Аль что случилось?

Лазутка поцеловал Олесю, легонько отстранил от себя, сел на лавку и надолго замолчал.

— Да ты не таись, детинушка, не уходи в себя. Аль впрямь что случилось?

Лазутка вздохнул и кивнул головой.

— Случилось, Авдеич. Гнались за мной оружные люди на лыжах, никак, княжьи.

— Видели тебя? — встревоженно спросил Авдеич.

— Нет. Гнались за мной по лыжне, да я всё петлял. На дорогу выскочил, а тут метель навалилась, она-то и спасла.

На глаза Олеси навернулись слезы.

— То нас ищут. Мой тятенька никаких денег не пожалеет, чтобы сыскать меня. Пропадем, любый мой!

— Да ты не горюй раньше времени, дочка. Мало ли кого княжьи люди сыскивали. Лиходеи никогда не переводятся. А коль, упаси Бог, меня в чем заподозрили, то давно бы в избе побывали. Дорогу ко мне ведают. Так что, успокойся, дочка.

Но Скитник был встревожен не на шутку. Княжьи люди, думал он, может быть, и не ведали за кем гоняются, но когда возвратятся в Ростов и расскажут о «воровском человеке» князю, тот, со своей башковитой головой, обо всем догадается. Купец Богданов наверняка не единожды к князю наведывался, и Василько не отступится от поисков… Выходит, на заимке не отсидеться. Надо искать выход, но он один — вновь бежать. Но сейчас зима, как быть с Олесей? Прятаться по зимним урочищам — и крепкому мужику тяжко. Олеся не выдюжит. Но как же быть? Не сидеть же, сложа руки, пока не схватят тебя княжьи дружинники и увезут на суд в Ростов… Погодь, погодь. А что если?..