Валерий Замыслов - Ростов Великий

— Пусть посидит! Молвишь Букану, что боярину недосуг. С приказчиками-де и старостами о делах вотчинных толкует.

Поднявшись в ложеницу, Сутяга с хитроватой ухмылкой уселся в кресло. Обождет! Нечего перед Буканом распинаться. Ярослав вновь что-то замыслил, и без его, Сутяги, ему никак не обойтись. А коль так — надо свою значимость выказать. Ярославу ни одно дельце в Ростове не провернуть, ежели Сутяга не поможет. А за помощь князь спасибом не отделается, из спасиба шапки не сошьешь. Пусть золотые гривны достает из калиты, хе-хе.

Едва ли не целый час томил боярин Букана в сенях, наконец, повелел кликнуть.

Агей был хмур и раздражен. Такого униженья он не ожидал. Да как посмел этот клыкастый жадень княжьего посла оскорблять?! Выйти из сумрачных сеней, подняться в боярский покой и дерзко, в лицо молвить: «Князь Ярослав — брат великого князя. И не ему срам терпеть!»

И все же Букан поостыл, одумался. Он — посол не открытый, а тайный, и дело его злое и коварное, за кое и головы срубают. А посему надо всё перетерпеть.

Сутяга, выдавив на меднобородом лице радушную улыбку, принял гостя с извинениями:

— Ты уж прости, Агей. Из сел и деревенек старост принимал. Дела-то худо идут. Смерды ныне своевольные. Леса вырубают, на моих рыбных ловах щуку сетями тягают, сенокосные угодья выкашивают. Шалят, паскудники! Вот и учил старост уму-разуму. В гневе-то своем и о тебе запамятовал… Откушай медку да яств и поведай, какая нужда тебя привела?

Букан не любил ходить вокруг да около, сразу приступил к сути:

— Ныне будет особый разговор, боярин… Небось, никто нас не подслушает.

Сутяга подошел к низкой сводчатой двери и рывком её распахнул.

— Напрасно опасаешься, сотник. У меня не подслушивают, за то — голова с плеч… Рассказывай.

— Князь Ярослав давно ведает, что ты, боярин, в большом нелюбье к Васильку Константинычу. Мыслю, об этом не стоило бы и напоминать. Князь ваш остался без отца и матери. Приключись чего с ним, не приведи Господи, и Ростовское княжество останется без властителя. У Василька пока еще даже и наследника нет.

— Скоро, чу, появится. Княгиня на сносях.

— Младенцы, как ты ведаешь, не управляют княжеством.

— И что из этого? К чему клонишь, Агей?

— А тебе будто и невдомек, боярин. Не хитри, Борис Михайлыч, ты-то уж наверняка всё докумекал.

— Ну.

— С Васильком Константинычем, сказываю, беда может, не дай Бог, приключиться. Был князь — и преставился, все мы смертны.

— Да он здоров, как бык. Силушка по жилушкам огнем бежит.

Букан пристально глянул на Сутягу, криво ухмыльнулся.

— Так, ить, не той ухи похлебал, аль не того винца выпил… Бывает, от питий и яств можно окочуриться.

У Сутяги дрогнуло волосатое, приспущенное веко. Ошарашил-таки его княжий сотник. Выходит, отравить намерен князя Ростовского Ярослав. Ну и ну! Долго моргал выпученными глазами и, наконец, выдохнул:

— Да кто ж на оное отважится?

— Ты, боярин. Ты! — напрямик бухнул Агей.

Сутяга и вовсе очумел, даже зубатый рот раззявил от изумленья.

— Да ты в своем уме, Агей?!

— Пока на башку свою не жалуюсь… Ты пораскинь мозгами, боярин. Коль Василька не станет, великий князь Юрий Всеволодович вынужден будет прислать в Ростов другого князя. И кого ты, думаешь? Брата своего Ярослава. Коль Юрий не взял Ростов ратью, то возьмет его миром, прислав своего наместника. На то он имеет полное право. И тогда ты, боярин Борис Михайлыч Сутяга, станешь его правой рукой. И не токмо. Князь Ярослав непоседлив, на одном месте сидеть не любит. Ростов же Великий на тебя, ближнего боярина и воеводу, будет оставлять. Вся власть станет в твоих руках.

Пока Букан говорил, Сутяга помаленьку приходил в себя. Ну и дельце замыслил Ярослав! Ох, как ему охота занять Ростовский стол. Самый древний, самый знатный стол Ростово-Суздальской Руси. Нет почетней княжества!

Борис Михайлыч отпил из серебряной чары хмельного меда, пожевал неровными, но крепкими зубами пареную репу (страсть любил боярин этот овощ!) и глубокомысленно изрек:

— Власть себе в сласть, да не каждому она в руки дается. Всё — от Бога, сотник.

— На Бога надейся, а сам не плошай. Мудрено присловье. Вот и ты, боярин, не упускай случай. Ярослав тебя не токмо в первые бояре княжества возведет, но и наградит так, что и другому князю не снилось.

— Обещал бычка, а даст тычка. Как бы с носом не остаться, а того хуже — попадешь, как сом в вершу

— Удивляешь меня, боярин. Аль мало гривен тебе дал когда-то Ярослав Всеволодович? Кажись, в накладе не остался.

— Да, ить, как сказать… Деньги, что вода: пришли и ушли. Родись, крестись, женись, умирай — за всё денежки подай, им нет заговенья. Я на одних холопей, почитай, всю калиту извел. Уж больно жрать любят, окаянные, да и мрут, как мухи. У нас, ить, сам ведаешь, то лютое непогодье с голодухой, то моровая язва. Напасись тут калиты. Дай Бог на репу пока хватает. Худая жизнь!

— Тебе ли, боярин, о скудости говорить, — насмешливо изронил Агей. — И не хватит ли кружева плести? Я должен дать Ярославу ответ… Возьмешься Василька извести?

— Чудишь, сотник. Да неуж я смогу князю отравного зелья влить?

— Не сам же, боярин. Покумекай, пораскинь головой. Всякие людишки на белом свете водятся, глядишь, кто-то и сыщется. Не тебя мне уму-разуму учить… Пятьсот гривен золота князь Ярослав пожалует.

Сутяга аж руками замахал:

— Уволь, уволь, милок. Извести князя за такую малость?!

Теперь пришел черед изумляться Букану.

— Малость?! Да то ж шесть пудов золота!

— Нет, нет, не возьмусь, милок. Мне своя голова дороже.

Букан порывисто поднялся.

— Как знаешь, боярин. Пойду я.

Сутяга выдавил на лице умильную улыбку.

— Зачем же спешить, милок? Ты, чай, у меня завсегда гость дорогой. Отведу тебе повалушу, отдохни с дальней дорожки. Не спеши.

Агей зорко, вприщур посмотрел на боярина и согласно кивнул:

— Добро, отдохну в твоей повалуше.

Не час и не два сидел в одиноком раздумье Борис Михайлыч, и, наконец, облегченно вздохнул. Кажись, дельце и выгорит: сыщется такой человек.

Пришел к Букану в повалушу и сокрушенно молвил:

— На какой же тяжкий грех меня князь Ярослав подбивает. Ни епитимьей, ни схимой не замолишь. Ох, тяжкий грех… Но шибко нравен мне князь Ярослав. Так уж и быть, порадею за тыщу гривен.

— Что-о-о? — вытаращил глаза Букан.

— Что слышал, милок, что слышал. Сущий пустяк для Ярослава. Ростовское княжество куда дороже стоит.

Бориска родился на Чудском Конце города, в старенькой закопченной избенке, коя топилась по черному, в семье бедного сапожника. Родился хилым и болезненным, исходил ревом дни и ночи.

Отец Михайла тяжко вздыхал: и надо же такому дитятку на свет божий появиться. Орет и орет! При свете лучины сучил дратву, но, злясь на ребенка, часто её рвал и еще больше ожесточался.