Замыслов Валерий - Святая Русь - Князь Василько

- Худые были у князя слуги, - посетовал Василько.

- Худые,- кивнул Еремей Глебович. - Всем князьям наука. Ты это на всю жизнь запомни. Дворовый слуга хоть и не велика птаха, но может так напакостить, что целой вражьей дружине не под силу. Так что, как в лета войдешь, подбирай себе слуг самых испытанных и надежных.

- Добро, Еремей. Дале рассказывай.

- Ночью, в условленный час, заговорщики вооружились и пошли к Андреевой спальне. Однако оробели, да так, что ужас напал на них. Бросились бежать из сеней, но их остановил брат казненного Яким Кучкович:

- Коль ныне Андрея не убьем и уйдем с миром, то князь нас всех загубит. Анбал и Ефрем - людишки подлые, на деньги завидущие, вновь к Андрею переметнутся. Опрокинем-ка еще по чарке, ободримся - и князя прикончим.

Так и сделали. Подкрепились вином и вновь подкрались к спальне. Зять Кучковича Петр постучал в дверь, дабы узнать находится ли князь в ложенице.

- Господин! Господин!

Андрей Боголюбский проснулся, недовольно крикнул:

- Кого Бог несет?

В ответ услышал:

- Прокопий!

Прокопий был любимцем князя, чем и раздражал ростовских бояр. Андрей же голосу не поверил, хотел схватить меч, коим искусно владел, но меча не было. Выбив дверь, двое бояр вбежали в спальню и бросились на князя, но Андрей был очень силен, и успел уже одного повалить, но тут вбежали остальные заговорщики. Андрей долго отбивался, несмотря на то, что со всех сторон его секли мечами, саблями, кололи копьями. Наконец князь упал под ударами. Бояре, думая, что дело кончено, пошли вон из спальни. Андрей, на диво, поднялся на ноги и, громко стоная, пошел под сени. Бояре, услышав стоны, вернулись в ложеницу, но князя не оказалось. Заговорщики переполошились:

- Андрей спрятался. Теперь мы погибли! Искать, искать князя!

Бояре запалили свечи и факела, и нашли Андрея по кровавому следу. Боголюбский сидел на каменных ступенях Лестничной башни. Увидев бояр, он не стал просить пощады, молвил лишь:

- Нечестивцы! Бог отомстит вам за мои муки и ваше злодейство.

Зять Кучковича отсек Андрею правую руку, а Яким вонзил в грудь князя копье.

- Это тебе за казнь моего брата!

Андрей успел сказать:

- Господи, в руки твои передаю дух мой.

И скончался.

Разделавшись с князем, бояре убили первого его любимца Прокопия, затем пошли в покои, вынули золото, дорогие каменья, ткани и всякие пожитки, навьючили на лошадей и до света отослали к себе по домам, а сами разобрали княжье оружие и стали набирать дружину, пасясь, чтоб владимирцы не ударили на них. Убийцы, впрочем, опасались напрасно: владимирцы не двинулись. Не привыкшие без князя действовать самостоятельно, они стали дожидаться, что скажут старшие города.

Жители же Боголюбова, узнав, что их владелец убит, кинулись зорить дворец. Вот так-то, Василько. Не любит русский мужик безначалия, привык он к окрику да сильной руке, а когда оного нет, ударяется в пьянство, дуреет, пускается во вся тяжкие. Пограбили боголюбовцы, что осталось от заговорщиков, а потом бросились на церковных и палатных мастеров, коих призвал к себе князь Андрей, и их пограбили. Разбой перекинулся и на Владимир. Народ зорил и бил княжьих людей, посадников и тиунов. Люто разбойничал!

Тело же убитого князя оставалось не погребенным. Слуга Кузьма Киевлянин обошел весь княжий двор, но тела Боголюбского не обнаружил. Стал всюду искать, и, наконец, один из дворовых ростовского боярина зло молвил:

- Князя выволокли в огород, но ты не смей брать его. Все хотят выбросить его собакам, а если кто за него примется, то будет нам враг, убьем и его.

Но преданный князю слуга подошел к телу и начал оплакивать:

- Господин мой! Как же ты не почуял скверных и нечестивых врагов, когда они шли на тебя? Как это ты не сумел победить их? Ведь ты прежде умел побеждать дружины враждебных князей и полки булгар.

Тут подошел ключник Анбал. Кузьма осерчал:

- Сучий сын! Дай хоть ковер подослать и прикрыть князя.

- Ступай прочь, - отвечал Анбал, - мы желаем бросить его на съедение собакам.

Кузьма и вовсе вскинулся:

- Ах ты, жид! Собакам выбросить?! Да помнишь ли ты, поганец, в какой драной одежонке ты пришел во дворец? Ныне ты стоишь в бархате, а князь нагой лежит. Не гневи Бога!

Анбал, хоть и с неохотой, но принес ковер и корзно. Кузьма обвернул тело и доставил его в церковь Рождества Богородицы. Но храм ему не отворили.

Погоревав, Кузьма положил тело в притворе, прикрыл корзном, и здесь оно пролежало трое суток. На другой день пришел игумен Арсений и молвил:

- Долго ли нам ждать повеления старших владык и долго ли этому князю лежать? Отоприте церковь, отпою усопшего, и положим его в гроб.

Через шесть дней владимирский игумен Феодул привез тело князя в город и погреб в златоверхом храме Богоматери.

Неустройство и смятение господствовали в землях Суздальских. Народ, как бы обрадованный убиением князя, везде грабил и зорил хоромы княжеских людей, лишал их живота. Отцы церкви не на шутку перепугались и, желая восстановить тишину, прибегли, наконец, к священным обрядам. Игумены, иереи, облаченные в ризы, ходили с образами по улицам, моля Спасителя, дабы он укротил замятню. 14Владимирцы не думали о наказании злодейства, убийцы торжествовали. Всем казалось, что Ростово-Суздальская Русь освободилась от жестокого правителя. Хотя Андрей Боголюбский по сказанию летописцев был не токмо набожен, но и благотворителен. Щедр не токмо для духовных, но и для бедных, вдов и сирот. Слуги его нередко развозили по улицам и темницам мед и брашно 15со стола княжеского. Но в самих упреках, сделанных летописцами неблагодарному народу, мы находим причину сей странности: «Вы не рассудили, - говорят они современникам, - что царь, самый добрый и мудрый, не в силах искоренить зла человеческого, что где закон, там и многие обиды». Отсюда вывод, княжич: общее недовольство идет от худого исполнения законов и неправедных судей. Любому государю надо ведать, что он не может быть любим без строгого и правого правосудия, и что народ за хищность судей ненавидит царя, самого добродушного и милосердного. Убийцы Андрея ведали сию ненависть и дерзнули на злодеяние. Хочу сказать тебе, княжич, что Андрей Боголюбский, прозванный за ум вторым Соломоном, был одним из умнейших князей Руси. Он жаждал единовластия, не раз говоря, что токмо крепкое и могучее государство может противостоять чужеземцам. Но всякое единовластие князя - боярину острый нож. А вот слабый властелин, при коем все дозволено, ему самый добрый друг. При таком князе все расцветает: и непослушание, и мздоимство, и казнокрадство, и суды неправедные. Боярин сладко пьет и ест и волюшки через край. Ему - рай, а бедному - ад. Так будет ли сирый и нищий народ князем доволен?