Валерий Замыслов - Иван Сусанин

Боярство же не помышляло видеть на царстве Бориса. Оно терпело его, покуда был жив государь Федор. Ныне же Борисову владычеству пришел конец, не владеть ему шапкой Мономаха. Сидеть на троне человеку царского корня. Взять Шуйских, Мстиславских. А Романовы?

Романовы вот же несколько веков относились к числу самых знатных московских родов. Родоначальник их, Андрей Иванович Кобыла, был боярином еще при Семене Гордом. От пятого сына Кобылы, Федора Андреевича, повелись Захарьины-Юрьевы, а от них — Романовы. Первым Романовым считался Роман Юрьевич Захарьин, умерший в сане окольничего в 1543 году. Дети его были Никита Романович, боярин Грозного, и Анастасия Романовна — первая и любимая жена Грозного. Благодаря близости к царствующей династии Романовы пользовались большим влиянием среди знати. По пресечении же династии великих московских князей, Романовы могли претендовать на трон.

Борис Годунов отменно это понимал, но пока не решался трогать именитый род, кой изрядно поддерживает чернь Москвы. Слава Богу, недавно скончался старший Романов, но после него остались пять сыновей, Никитичей.

Каждый высокородец лелеял надежду завладеть скипетром, каждый искал себе сторонников и вел нападки на претендентов. Раздоры раскололи Боярскую думу. Влияние же Бориса Годунова с каждым днем росло. На его стороне оказались незнатные дворяне, купцы и посадские люди. Высокие роды спохватились: «Покуда мы свары вели, Бориска дурака не валял. Глянь, сколь за ним! Надо народишко от Годунова отшатнуть!..»

На другой день по всей Москве загуляли слухи: «Царя Федора боярин Годунов отравил, дабы шапкой Мономаха завладеть. Борис — цареубийца!»

Народ, всегда податливый на слухи, пришел в негодование.

— На плаху Бориса!

Годунов спешно укрылся в Новодевичьем монастыре. Путь к трону, казалось, был окончательно закрыт. Но в Москве оказался патриарх Иов, глубоко преданный Годунову. (Именно благодаря усердию Бориса ростовский митрополит Иов стал первым патриархом всея Руси). Святейший неустанно изрекал, что на Годунове греха нет, навет пущен нечестивыми людьми. Борис с малых лет был «питаем» от царского стола. Государь Иван Васильевич почитал и любил Бориса и даже посетил его дом, когда тот был в недуге.

Пастыри денно и нощно несли в народ слово патриарха, что Борис Годунов своим премудрым разумом приумножил государство Российское, победил прегордого царя крымского и непослушника — короля шведского под государеву высокую десницу привел. Борису и только Борису владеть ныне царской короной.

Народ московский утих и призадумался. А может и впрямь Борис Годунов достоин шапки Мономаха, коль за него сам святейший печется. А святейший послал по всем городам гонцов:

— Поезжайте с Богом и глагольте народу, что Москва и святая церковь желают видеть на троне Бориса Годунова. Пусть города выбирают на земский собор почтенных пастырей, бояр, дворян, купцов и дьяков.

Едва истекли сорочины по царю Федору, как Иов созвал на своем патриаршем дворе Земский собор. От имени духовенства он предложил Собору выдвинуть на престол Бориса Годунова. Собор согласился и принял «крепкое уложение», по коему на другой день надлежало всем выборным сойтись в Успенском соборе, а затем тронуться в Новодевичий монастырь и «всем единогласно с великим воплем и неутешным плачем» просить Годунова венчаться на царство.

Борис вышел к соборным чинам и народу и с неудовольствием отметил, что шествие не столь уж и велико. То худо! Надо добиться, чтобы его умоляла вся Москва.

Поблагодарив соборных чинов и толпу, Борис ответил решительным отказом, заявив, что он никогда не помышлял о троне, а ныне хочет постричься в монастырь.

Отказ Годунова привлек на его сторону большое количество москвитян. «Ишь ты, — чесали затылки посадчане, — мы его вовсю костерили, а он никак на трон и не замахивался».

Патриарх Иов повелел на всю ночь открыть для прихожан двери столичных храмов, дабы провести в них богослужения. Утром же священники вынесли из церквей самые почитаемые иконы и двинулись крестным ходом к Новодевичьей обители. На сей раз, толпа была многолюдной.

Борис был доволен. Он вышел на паперть соборного храма и… вновь ответил отказом. Пастыри осерчало пригрозили Годунову, что закроют храмы и побросают свои посохи, если Борис станет упорствовать. Годунов же «обернул шею тканым платком и показал, что скорее удавится, чем согласиться принять корону». Это произвело на народ потрясающее впечатление. Плачи, вопли и мольбы перешли в неумолчный, оглушительный клич. Его, Бориса, настойчиво и слезно просили надеть шапку Мономаха. Вот и настал его заветный час. Сколь же лет, отправляя недругов на дыбу и плаху, шел он к вожделенной цели!

Выждав минуту-другую, Борис Федорович великодушно дал согласие принять скипетр. Святейший тотчас повел его в собор и благословил на царство.

Но новый государь никогда не чувствовал себя спокойно. Со многими знатными родами покончено, но кое-кто остался. Любопытно, что у них на уме?

Еще в марте 1601 года Федор Никитич отослал супругу в имение Шестовых.

— Там тебе спокойней будет, Ксения. И не перечь слову моему. Завтра же с Михаилом выезжай!

Ксения Ивановна, оказавшись без мужа, не нашла покоя в Домнине. Все ее мысли о благоверном. Уж так тяжело на Москве супругу милому! Царь Борис Годунов многих знатных бояр сказнил, а других в опалу сослал. Почитай, одних Романовых пока и не тронул. Надо неустанно молиться за супруга.

Молилась, истово молилась, подолгу простаивая на коленях перед киотом. Ночами, прижимая к себе пятилетнего Мишеньку, думала сквозь слезы:

«А доходят ли мои молитвы до Господа, Богородицы и святых чудотворцев? Не отправиться ли на богомолье в Ипатьевский монастырь, в коем находится главная святыня Костромской земли — чудотворная икона Федоровской Божьей матери?»

И чем больше думала о том Ксения Ивановна, тем все больше утверждалась в мысли, что только чудотворная Богоматерь спасет ее Федора от погибели.

Поделилась своими думами с отцом, на что Иван Васильевич без особого довольства молвил:

— Федор Никитич не желал, чтобы ты, дочка, отлучалась из имения, тем паче с сыном.

— Детские молитвы, тятенька, быстрее доходят до Господа.

— Воистину, — вступила в разговор Агрипина Егоровна. — Но уж прытко дорога дальняя да ухабистая. Каково будет внучку?

— Мишенька у меня терпеливый. Уж так надо бы съездить!

— Опасно, Ксения, — хмурил широкие стрельчатые брови Иван Васильевич. — Царь родом из костромских пределов. Ныне его доброхоты духом воспрянули, и каждого недовольного Годуновым сожрать с потрохами готовы. Они-то ведают, что Шестовы приверженцы бояр Романовых.