Аркадий Крупняков - У моря Русского

— «Светлейшему и превосходительному совету святого Георгия высокой общины Генуи». Написал, Гондольфо?

— Дальше, синьор консул, дальше. Вы не думайте, что я пьян.

— Только не напутай… Голову сниму! «Светлейшие господа! В прошлом я написал вам о здешних трудностях в надежде на то, что консулы, масарии и официалы Кафы проявят достаточную заботу об ограждении нашего достоинства и чести…»

— Подождите, синьор. Вышли все чернила. Я разведу мигом…

Якобо скучает в верхнем этаже замка. В последнее время ди Негро часто проводит с сыном свободные вечера, и Якобо рад этому. Вот и сегодня отец обещал рассказать о странах, где он побывал, и юноша с нетерпением ждет, когда отец освободится. Он то и дело подходит к люку и, приоткрыв его, слушает. Консул все еще диктует.

— «…Скажу о подкупах, — слышит Якобо слова отца. — В Кафе они установили порядок отличать солдай-ских стипендариев и аргузиев в зависимости от услужливости себе и делают это в такой форме, что страдает авторитет консулов. Подкупами и большими подарками, сделанными в Кафе, главари Андреоло ди. Гуаско и Николо ди Турилья отменяют приговоры, вынесенные в Солдайе, во вред светлейшему совету. Подкупами лиц, не брезгующих средствами в добывании денег, они стараются унизить солдайских консулов. В деревне Скути ди Гуаско самолично творят суд. Зло умножая злом, они установили виселицы и позорные столбы…»

— Синьор консул, мы ведь тоже установили виселицы и позорные столбы. Там, на холме.

— Молчи, Гондольфо. Мы посылаем на виселицу согласно закону!

— Вы думаете, несчастным повешенным от этого легче?

— Болтаешь глупости! Пиши дальше. «Рассчитывая на безнаказанность, они недавно обошлись непозволительно с моим кавалерием и аргузиями. Причем Теодоро осмелился сказать, что они вышвырнут из своих земель, даже если бы консул явился к ним лично».

Раздался стук в дверь. Консул снял засов и увидел аргузия Скароци.

— Синьор консул, у ворот крепости стоит человек. Он из Кафы, от капитана. Имени не сказал. Просит впустить.

— Он один?

— Со слугой.

— Впусти.

Скароци подбежал к воротам и дал знак. Двое всадников въехали в крепость.

Спустя пять минут один из них стоял перед консулом.

— Эвива, синьор Христофоро! — воскликнул вошедший.

— О, Батисто! Видно, важную весть ты принес мне, если решился в такую погоду бросить свою таверну. Садись, говори. Не смущайся, Гондольфо свой человек.

— Ачеллино вчера ночью вернулся, — неторопливо произнес Батисто.

— Он в Кафе?

— Не совсем. Его трирема под другим именем стоит на внешнем рейде. Невольники согласны выступить на стороне капитана.

— Когда он думает начинать?

— Четырнадцатого сего месяца осенняя ярмарка. На второй день ярмарки.

— Что я должен сделать?

— К сожалению, о замыслах капитана стало известно во дворце. Ди Кабела многого не знает, но на всякий случай готовится. Мы узнали, что он просил у Антонио ди Гуаско двести человек и тот обещал послать их. Завтра и вы получите приказ — по нему должно набрать из жителей Солдайи сотню ополченцев, вооружить их и послать на помощь Кафе. Леркари просил вас сообщить консулу Кафы, что ополченцы будут посланы.

— А на самом деле их не посылать?

— Наоборот, надо поспешить с набором ополченцев и послать с надежным командиром в Кафу и непременно раньше людей, посланных от ди Гуаско. Мы знаем, что к вам приедет вельможный человек. Он будет следить за выполнением приказа и поведет ополченцев в город. Ваш командир должен остановить отряд на отдых в лесу и убедить официала ехать в Кафу.

— После этого возвратиться обратно?

— Да нет же, синьор консул. После этого надо дождаться людей, посланных от ди Гуаско, и вступить с ними в бой.

— Ловко! — воскликнул консул. — Но только…

— Знаю, что вы хотите сказать. В случае, если наше предприятие не удастся, командиру легко оправдаться — он скажет, что принял людей ди Гуаско за разбойников Сокола. Этому поверят.

— Передай капитану, что все будет сделано, — ответил консул, подумав немного. — Я сам поведу ополчение.

Батисто кивнул головой в знак согласия.

Якобо осторожно прикрыл люк. Больше он не в состоянии был слушать. Юноша твердо знал, что власть консула Кафы благословляет святой Георгий от имени всемогущего бога и посягать на эту власть большой грех. Отец его, как один из первых помощников синьора ди Кабелы, должен укреплять могущество Кассы. Это ему казалось таким же незыблемым, как и «Ave Maria», произносимая трижды в день.

Но то, что он услышал сейчас, — это не только большой грех, это предательство! Разве мог Якобо подумать, что его отец, которого он считал самым справедливым и непогрешимым, способен на такую гнусность. Надо поговорить с отцом, может, Якобо не так понял?

Он дождался, когда, громыхнув цепями, упал подземный мостик, и спустился к отцу. Консул угрюмо сидел у стола. Увидев сына, он улыбнулся и спросил:

— Ты все еще не спишь, мой мальчик?

— Зачем приезжал этот злой человек? — спросил в свою очередь Якобо.

— По делу. Разве тебе интересно знать, кто и зачем приезжает в этот замок? И к тому же этот человек совсем не злой.

— Я все слышал, отец. — Якобо говорил очень спокойно, и это насторожило консула.

— Не тебе осуждать кафинцев, сын мой. Тот, кто только что уехал от меня, — суровый человек. Но он не может быть другим. Ты не знаешь жизни, которая идет за стенами этой крепости, — в ней добрый человек пропадет. Люди столько творят зла, что им приходится платить тем же.

— Но он замыслил предательство! Он хочет погубить консула Кафы, и ты обещал помочь ему.

— Господин ди Кабела бесчестный человек, и ему не место в Кафе!

— Если он плох и недостоин быть консулом Кафы — скажите ему об этом прямо и, если он не захочет отдать свое место более достойному, вызовите его на открытый и честный бой.

— Твои речи наивны, они говорят только о том, что ты очень мало знаешь жизнь.

— Мне не надо много знать! Мой отец честный и благородный ди Негро, и этого достаточно. Я не хочу, чтобы ты предательски убил людей ди Гуаско, которые пойдут в Кафу. Я не хочу, чтобы ты помогал этому грязному человеку.

Консул хотел сказать сыну что-то резкое, но, взглянув в глаза Якобо, полные слез, взял его за плечи и притянул к себе.

— Ну, хорошо, хорошо, мой мальчик. Я даю тебе слово, что ничего не сделаю такого, что запятнало бы нашу честь!

Якобо промолчал. Впервые он заговорил с отцом, как взрослый, и впервые ему не поверил.

А утром консула уже не было в замке. Тяжело было на сердце Якобо. он непрестанно думал о словах отца, сказанных неизвестному человеку. Даже приход Эминэ не так обрадовал его, как раньше.

— Мой господин бледен! — воскликнула Эминэ. — Он, верно, плохо спал сегодня? Пойдем скорее на солнце. Буря утихла, и на дворе тепло-тепло — пойдем!