Степан Петров - Дом Черновых

Бабы всхлипнули. Катя выскочила из-за стола и выбежала из кухни, раскрасневшись.

Кухарка грузно села на кровать и причитала в голос:

— Да и что же это деется? Куды мы все пойдем? Век свой жили в Логове.

Василий встал из-за стола, сказал строго:

— Чего ревете загодя? Что будя, то и будя… Я вот у Черновых служу двадцать пять лет — и выслужил двадцать пять реп!

— Замолчь, дуры! — прикрикнул на баб Игнатий. — Никакого понятия нет у вас. Теперича лучше будя… Кончились помещики — значит наша взяла. Законны наследники — и баста! Все теперь наше.

В кухню вошел Кронид. Все замолчали.

— Что за шум, а драки нет? — сказал он сумрачно. — Василий, запрягай коляску: в город поедут. Ну и дела, ох, дела!..

Он проницательно обвел всех взглядом исподлобья и ушел.

Через полчаса на черное крыльцо вышли Дмитрий и Анна, одетые по-дорожному, у крыльца стояла коляска, запряженная парой серых лошадей, с Василием на козлах. Около кухонной двери безмолвно стояли Васена с кухаркой и все работники. Игнатий озабоченно хлопотал около брички. Кухарка сморкалась и вытирала нос кончиком фартука.

Вышел Кронид и сказал:

— Ну, с богом!.. Завтра позвоню по телефону. Утро вечера мудренее. Да не волнуйтесь больно-то!.. Безусловно, обойдется все.

Дмитрий и Анна молча попрощались с ним и сели в коляску.

Игнатий снял шапку, поклонился отъезжающим:

— Не обессудьте на нас! — сказал он, разводя руками. — Завсегда были довольны вами. А теперича пришла свобода! Сами посудите: как, значит, мир, так и мы!

— Мир! Свобода! — передразнил его Кронид. — Не рано ли самоуправничать начали? Будет закон — тогда другое дело, а без закону поступать — тоже и вас по головке не погладят.

— Трогай! — сказал Дмитрий.

Анна сидела молча.

Василий шевельнул вожжами, и коляска выехала в растворенные ворота.

У ворот стояла небольшая группа мужиков, баб и ребятишек. Все они молча глазели на отъезжающих, но шапок не снимали.

Когда коляска скрылась за мельницей, к дому подошли четверо мужиков солидного вида. Один из них с большой книгой под мышкой.

— Староста с понятыми идет! — заговорили в толпе.

— А то как же? Сначала все имущество в книгу запишут, а потом делить, сколько кому на кажный двор.

— Ладно ли будет? Как бы чего не вышло?

— Вот вздонжили! — огрызнулся Игнатий. — Как — не ладно, коли, значит, мы законны наследники?

Староста, белокурый, курчавый мужик, тот самый, который когда-то говорил речь на свадьбе Наташи, деловито прошел в растворенные ворота, сопровождаемый понятыми и хлынувшей за ними толпой.

На крыльце стоял Кронид.

— Ну что, опись, что ли, будете делать?

— Опись, Кронид Лексеич. Уж ты сделай милость, покажи нам все!

— Показать покажу, но только прошу, чтобы не начали тащить, что кому попало. Склока будет.

— Склоки не будет, Кронид Лексеич. Чай, мы не ка- ке разбойники, прости господи, — обчествена комиссия! Нынче только все запишем — и боле ничего.

— Ну, начинайте.

— Да вот, скотину желаем поглядеть, конный завод.

Кронид повел комиссию к длинному каменному сараю конюшен.

— А в амбаре что?

— Это не амбар, а собачник, пустое дело!

— Отопри-кась, не хлеб ли?

— Говорю, собак держим!

Едва Кронид отворил дверь амбара, как оттуда выскочил старый, седой, облезлый волк с цепью на шее.

Вся толпа шарахнулась от зверя. Волк на момент обалдел от неожиданного и яркого дневного света, потом ощетинился, ляскнул клыками и, волоча цепь, в несколько прыжков очутился за воротами.

Толпа с криками и улюлюканьем побежала за ним.

— Это что ж такое? — спросил староста.

— Волк ручной, — гыгыкнул Кронид. — Цепь оборвал, проклятый!

— На что гада держите?

— А это еще Натальи Силовны забава была. Щенком взяли. В лес отпускали — назад пришел, пристрелить — вроде как жалко: к людям привык, ровно собака. Да и забыли про него.

— Пристрелить надо. Убежал вот, ищо задерет кого?

С реки слышались крики толпы.

— Пойду пристрелю, коли в поле не убежал. — услужливо сказал Игнатий. — Ружье-то есть у меня, пулей заряжу.

Кронид повел комиссию в конюшню. Игнатий рысью побежал за ружьем.

— У-лю-лю-лю! — кричали парни и ребятишки на берегу.

Волк прыгнул в воду, поплыл. В него бросали камни.

Прибежал Игнатий с двустволкой, прицелился, два раза выстрелил, но не попал. Волк уже выбирался на другой берег, заросший густым тальником.

— Помирать отправился, — сказал стрелок, вскинув винтовку на плечо, и пошел обратно.

— А ты бы, дядя Игнатий, в лодку сел да переехал: он в тальнике! — кричали ему из толпы.

— Патронов нет, — махнул рукой Игнатий.

Еще издали, подходя к дому, Игнатий увидел длинный обоз пустых телег, стоявший перед усадьбой, и человек двадцать людей в серых шинелях и бараньих шапках, с винтовками за плечами. Они выносили из дому сундуки, корзины, узлы, ковры и грузили все это на подводы. Дом оцепила стража с ружьями, взятыми на прицел.

Игнатий, побледнев, постоял минуту, подумал и бросил в траву двустволку.

Навстречу ему быстрыми шагами шел Кронид в косоворотке, выпущенной из-под жилетки, в мужицком старом картузе; за ним бежал Шелька, давно поседевший от старости. Кронид был бледен и тяжело дышал.

— Лодка где? — тихо спросил он Игнатия.

— У берега, — так же тихо ответил Игнатий. — Валяй скорее на ту сторону! Ежели увидят — у них расчет короткий… Иди потихоньку. Бежать-то хуже. Лодка — под яром.

Кронид кивнул головой и пошел к реке. Игнатий сутуло зашагал к подводам. Там был шум, говор, слышалась матерщина.

— Что же это будет? — галдели мужики. — Имение к нашему селу принадлежит, наших помещиков. А вы что за люди — нам не известно…

— Мы — солдаты! — рявкнул кривоногий человек в гимнастерке, с папахой на затылке и с револьвером у пояса. Лицо его со щетинистыми усами было обветренное, запыленное, с воспаленными глазами. — Мы кровь проливали! А вы что? Гужееды!

Игнатий протолкался к нему, снял картуз, заговорил умильно:

— Как мы есть законны наследники собственных наших помещиков, то канителиться нечего: предъявите ваш мандат!

— А это видал? — яростно визгнул человек в папахе, поднося револьвер к бороде Игнатия. — Вот наш мандат! — Он указал на вооруженных людей, стоявших у нагруженных возов и вскинувших на руку винтовки при его словах.

— Наследники! Всю деревню разнесем! На изготовку! — крикнул он людям в солдатских шинелях.

Звякнули ружейные затворы, ощетинились штыки.

Толпа брызнула в разные стороны. Из конюшен выводили кровных лошадей, привязывали позади телег.

Двое солдат вели под уздцы громадного гнедого коня. Испугавшись выстрелов, конь уперся в воротах и начал пятиться назад. Начальник отряда подошел, выстрелил ему в ухо. Лошадь грянулась оземь.