Николай Шадрин - Сестра милосердия

— Сколько просите за порцию?

— Пятачок, милая барышня. Царский, полуимпериальчик.

Империалов у милой барышни не случилось, и, вздохнув, побежала дальше вдоль состава. У «тормозов» кучковались другие бабы и тоже не хотели брать бумажных денег.

Офицер в романовском полушубке прыгал на визжащем снегу, старался согреться.

— Господин поручик, во имя всего святого: литер «В» на станции?

Поручик выпрямился, свел губы в ниточку.

— Я сестра Александра Васильевича.

Пробежался взглядом по Анне, отмечая рыжую лисицу, не по сезону холодные сапожки. Анна отвернулась, поспешила дальше к станции. Впереди зазвенел колокол. Отправление! Остановилась, не зная, идти ли дальше, или во все лопатки обратно, к «санитарному».

А впереди — вагоны, вагоны, и испуганно, звонко в морозном воздухе вскрикивает паровоз. Закусила губу и припустила без оглядки, к головному эшелону. Будто решила: либо остаться здесь, в заснеженной тайге на погибель, или найти, наконец, его. Без которого и сердце не стучало!

— Минуточку, мадам! — окликнули — не остановилась, а только прибавила шаг. — Стоять! — рявкнули сзади — и она кинулась к подвернувшемуся вагону. Кондуктор вырос горой. Набежали еще вооруженные люди.

— Что с вами, господа? — пыталась вырваться, — справились? Как вам не стыдно?!

— А позвольте взглянуть на ваши документы, мадам. — А ноздри побелели, трепещут, как у собак. То-то радости: партизанку сцапали! Режим по всем швам трещит — они из кожи лезут, звездочку себе на погон зарабатывают.

— Друзья мои! — призвала вести себя светски и протянула черный, еще дореволюционный паспорт. — Вы, собственно, по какому ведомству? Дело в том, что я близкая знакомая Александра Васильевича. Сделайте одолжение, проведите к Гинсу.

— И проводим, — нагло улыбнулся поручик. — Гинс неделю, как в Иркутске!

Анна Васильевна хотела держаться строго, независимо, но ее сотрясало со страха. Она прекрасно знала, что ожидает ее в застенках контрразведки. И понимала, что к Колчаку никто не допустит, и докладывать о какой-то красной террористке не станут.

— Друзья, — заговорила с новой интонацией. — Я около года служила при верховном правительстве. Переводчицей. Меня очень хорошо знают Иностранцев, Вологодский. — Она не знала, что все они еще раньше отбыли в Иркутск.

Контрразведчики в этом видели хитрость и обман.

— Dites, moi, est-ce quil y aura veritablement quelque chose cetle nuit? (скажите, правда, нынче ночью что-то будет?) — перешел штатский на французский язык.

Анна сказала, что ищет своего брата и для этого ей нужно видеть начальника конвоя.

— Конвой оставлен в Омске, — сказал поручик по-немецки.

Анна так же по-немецки назвала фамилию начальника конвоя и адъютанта.

— Bitte helfen Sie mir. Ich bin sehr abgespannt (Помогите мне. Я очень устала).

— Это ничего не значит! — пролаял человек в штатском и толкнул в плечо. Анна понимала, что если говорить о связи с Колчаком — никто не поверит! Примут за последнюю дуру-террористку и… «пожертвуют». Разбираться некогда!

Уже шагали куда-то обратно, в хвост состава, Анна озиралась, надеясь увидеть хоть кого-нибудь, кто мог бы подтвердить ее слова, смог развеять чудовищное недоразумение.

Никто не попался, никто не защитил.

Вошли в вагон, свернули в прокуренное, грязное купе. Контролеры сели на лавки. Аня осталась стоять. И вдруг снизошло успокоение. А и действительно, стоит ли так-то уж дрожать? Документы чистые, все начальство знакомо, не могут же расстрелять совсем без следствия. Штатский одним порхающим движением проплыл ладонью сверху вниз. Вытащил и бросил на стол печеную картошку.

— Говоришь, сестра Колчака? — криворото усмехнулся лощеный поручик.

— Я его любовница.

Заплечных дел мастера заржали ей в лицо, будто обрадовались возможности прикончить хоть одного врага. И вдруг Анна Васильевна ослепла от острой пощечины. Она задохнулась и не могла выговорить слова.

— Вы за это должны будете ответить! — справилась с собой, наконец. — Вам этого никогда не простят! Кто вы? — решила нападать только на молодого поручика. — Покажите свои документы! — стучала ладонью в стол.

— Ся-адь! — рявкнул штатский так, что у Анны ноги подкосились, и оборвалось внутри. Губы задрожали, и горло сдавило обидой. И мелькнула злая мысль, что большевики-то, пожалуй, были бы вежливей. Во рту разлился привкус меди. Колени дрожали. Разбитые зубы выбивали дробь. Теперь уже штатский стучал ладонью по столу, требовал признания в преступном замысле.

— Сходите в санитарный вагон, — наконец нашла нужный тон Анна. — Спросите кастеляншу Тимиреву. Это я. Всякий подтвердит. Идемте!

Контролеры переглянулись.

— Шпионку поймали, — покачала головой. — За что вам только паек дают! С женщиной справились! С дочерью директора Московской консерватории!

Костоломы замерли, не зная, верить или нет. Слишком уж мало в ней простонародного, слишком похожа на барышню из света. А печеная картошка — что ж… с солью, да хлебцем и глотком ледяной воды — милое дело! Обменялись косыми взглядами — перестарались. Кто первый прокричал: ату!

Поручик независимо откинулся спиной к стене, завел ногу на ногу. Штатский ловким движением пальцев слизнул со стола паспорт, полистал, посмотрел на свет и даже понюхал.

— Тимирева Анна Васильевна, — выговорил он. — Да как же вы… — бросил невольный взгляд на жалко сморщившуюся печеную картошку.

— Отведите меня к нему.

Контрразведчики не шелохнулись.

— Он здесь! — даже топнула она.

Поручик прикрыл глаза — ему становилось скучно.

— Вот что, дорогая Анна Васильевна, — превратился штатский из палача-любителя в любезного собеседника. — Возвращайтесь-ка вы в свой вагон. Не надо лишний раз беспокоить Его Высокопревосходительство. А при случае мы дадим знать о вашем местонахождении. Это я могу обещать твердо. Ежели же вы захотите встретиться самостоятельно — мы вынуждены будем передать вас в следующую инстанцию, для сугубой проверки. А это, поверьте, лишние неприятности, да и счастливый момент встречи только отдалит.

— А как же это получилось, — спесиво, через губу, процедил поручик, — что Их Превосходительство ничего о вас не знает? Штатский, похожий на филера, тоже заинтересованно сверкнул глазами.

— Всякое случается, — ответила с достоинством, — видите, что за обстановка.

— Да вот в том-то и дело, — проскрипел поручик.

— Анна Васильевна, — штатский взял разговор в свои руки, — факт вашей искренности у меня не вызывает сомнения. Я вас видел с адмиралом на верховой прогулке. Извините, прекрасная пара, прекрасные лошади! Канадской породы-с? Першеронцы? Прошу великодушно извинить за излишнее рвение в исполнении долга — обстоятельства вынуждают. Везде провокаторы, вредители, шпионы.