Илья Бражнин - Мое поколение. Друзья встречаются

- Выходи, товарищи, свобода!

Крик их был дик и страшен. Каторжане повскакали с мест.

- Стой, стой! - закричал начальник барака. - Не выходить наружу!

- Обезоружить, - завизжал его помощник, - обезоружить, хватайте их!

И начальник барака, и помощник были царскими офицерами. На каторгу они попали случайно, только за то, что при красных служили в советских учреждениях. Они быстро выслужились перед начальством каторги, и Судаков поставил их, вместе с другими бывшими офицерами, во главе барака. Они были внутренним оком надзора, пользовались особым покровительством Судакова и были иной раз страшней охранников.

Ладухин, услышав голос начальника барака, задрожал. Лицо его передернула судорога, он вскинул винтовку и, не целясь, выстрелил. Пуля ударила в стекло.

Начальник барака мгновенно выбежал из барака и закрыл снаружи дверь. Сумятица увеличилась. Те, что бежали к двери, повернули назад и смяли других.

«Пропало всё к черту, - подумал Никишин с ужасом, и в то же время мгновенным толчком эту мысль оборвала другая: черный ход!»

Может быть, это была не мысль, а короткий выкрик Ладухина, толкнувшего его плечом. Он не размышлял. Он повернул вслед за Ладухиным и, пробивая дорогу в проходе между нар, побежал к противоположной двери. И тут он увидел Власова с топором.

Человек десять-двенадцать, тяжело дыша, навалились на дверь. Доски с треском отскочили в стороны, и каторжане вырвались наружу.

- За мной, товарищи! - крикнул Ладухин. - На волю!…

Человек сто выскочило из барака и побежало вслед за Ладухиным.

- Беги к Сивкову! - крикнул на ходу Ладухин Никишину. - Пусть гонит своих сюда! Да оружия, ради Христа, оружия!

Никишин круто повернул и побежал к бараку подследственных. Пробежав шагов двести, он увидел Сивкова, перелезающего через проволочные заграждения. Охранники убегали к южной оконечности острова. Сивков, перебравшись через проволоку, мчался вслед за ними размахивая руками и кричал:

- Перенимайте! Перенимайте конвой! Обезоруживайте!

За спиной застрекотали выстрелы. Это Шестерка, прибывший к месту действия с отрядом охраны, атаковал со стороны дома администрации барак каторжан и подбирался к подследственным.

Ладухин с толпой каторжан повернул ему навстречу, и Шестерка отступил снова за каторжанский барак. Отстреливаясь, он бил по серой толпе каторжан и быстро рассеял её. Несколько человек осталось лежать на земле. Ладухин, собрав вокруг себя человек пятнадцать, укрылся за барак подследственных.

Между тем Шестерка загонял каторжан в барак и запирал двери. Ладухин и подоспевшая к нему партия Сивкова кинулись к проволочным заграждениям. Патроны кончились, надо было уходить к морю.

Добравшись до проволочных заграждений, по одному стали перебираться за границу лагеря.

Шестерка, заперев каторжан и видя, что со стороны барака подследственных молчат, обошел его и с отрядом своим кинулся к проволочным заграждениям.

Каторжане толпились у перекинутых через проволоку досок. Три шага по доске - и впереди дорога к морю, к спасительным карбасам. Но эти три шага суждено было сделать не всем. Отряд Шестерки давал залп за залпом, и каторжане падали один за другим. Шла страшная, слепая жеребьевка: кого уронит следующий залп, кто успеет пробежать по доске.

Никишин стоял рядом с Ладухиным, зеленый от злобы и удушья. Ладухин, не отрываясь, следил за Шестеркой и яростно тряс винтовкой. Власов стоял обок с ним. Шестерка, осмелев, подбирался с отрядом все ближе.

Вдруг Власов сорвался с места и кинулся ему навстречу.

- Стой, - закричал Никишин ему вслед. - Куда?

Власов пробежал шагов тридцать, пригнулся к земле, схватил что-то и повернул назад. Охранники ударили ему вслед из винтовок, но Власов уже был возле каторжан. В руках его был солдатский подсумок, брошенный убегавшим от Сивкова конвойным. Подсумок был полон патронов. Их тотчас расхватали. Ладухин приложился и выстрелил. Шестерка ткнулся лицом в землю. Ударили ещё три винтовки.

Солдаты из отряда Шестерки, видя, что командир их упал, разом остановились, попятились и, когда каторжане дали новый залп, побежали к лесу…

Шестерка вдруг поднялся и тоже побежал. Пуля Ладухина его не тронула. Упал он после выстрела случайно, запнувшись за кочку. Эта случайность спасла жизнь многим каторжанам.

Со стороны башни застрочил пулемет, но прицел с высоты имел свой предельный угол, и пули не доставали до каторжан. Беглецы благополучно перебрались через проволочные заграждения и кинулись по берегу к стоявшим вдали карбасам патрикеевских крестьян.

Никишин с Ладухиным вскочили в последний. Карбас был переполнен и едва не черпал бортами. Весла в сумятице поломали. По мелководью шли, отталкиваясь обломками весел, потом принялись подгребать найденной на дне карбаса доской. Меж тем с минуты на минуту на берегу могли появиться конные охранники и с близкого расстояния расстрелять беглецов. С парусом, который лежал у ног каторжан, никто не умел обращаться. Выручил всех Сивков, догнавший карбас вплавь.

- Черти клетчатые! - сказал он, ловко перекидываясь через борт и отплевываясь. - В карбасе парус, а они на доске идут!

Он поставил парус и сел за руль. Одной рукой он натягивал шкот, другой крепко держал румпель. Карбас ходко пошел по свежему ветру к материку.

Дальняя полоска берегового леса быстро приближалась, и на темном её поле стали заметны тонкие, розоватые стволы. Они бежали навстречу шумящему парусу. Карбас шаркнул килем о песок и стал. Вскоре причалил другой, а за ним и третий. Каторжане, толкая друг друга, выскакивали на берег и собирались гудящей толпой под старой елью, чтобы подсчитать свои силы и решить, что делать дальше.

Налицо оказалось тридцать два человека, и только у шестерых были винтовки.

Карбасы, спасшие каторжан, сослужили ещё одну службу. В них были найдены шесть топоров и банка из-под консервов. Из съестного подобрали в карбасах три десятка картофелин. Впрочем, в первые минуты никто не думал о еде. Надо было уходить подальше от проклятого места.

Выбравшись на береговой бугор и свалив топорами несколько телеграфных столбов, чтобы прервать связь с Архангельском, беглецы ушли в лес и тут устроили военный совет. Наиболее заманчивым был путь на Архангельск. До города все пятьдесят верст, и добраться до него можно было в два дня.

- Два дня, - простуженно кашляя, проворчал Власов, - а на третий прямо в лапы контрразведки. Придумали!

- Придумали! - огрызнулся безусый парень, выжимая мокрые портянки. - Ты лучше придумай!

- Можно и лучше, - спокойно отозвался Власов. - И я так маракую, что лучше будет к фронту двигать, а там к красным перебегать.

Он переглянулся с Сивковым и Ладухиным.