Лев Демин - Каторжник император. Беньовский

Но ему и его компаньонам суждено было пережить горькие минуты, разрушившие радужные планы. Герман Бальдамус, не прежний изысканно щеголеватый Герман, сын венского промышленника, а осунувшийся, небритый бродяга в каких-то обносках с чужого плеча объявился недели через две.

— Что за маскарад, Герман? Почему вы вернулись? Что с «Гераклом»? — такими словами встретил его Беньовский.

— Проклятье! Никколо — жулик и разбойник с большой дороги. Он выбросил меня на берег и завладел шхуной.

— Вы уверены, что это так?

— Иначе я не стоял бы перед вами в таком виде.

— Рассказывайте всё по порядку.

И Беньовскому пришлось выслушать такую историю. Во время плавания к Герману навязался в друзья подшкипер Виченцо. Он забавлял молодого дельца пением. Голос у него был великолепный, лучше, чем у самого Никколо. И ещё угощал Германа лёгким итальянским вином. Виченцо отрекомендовался неаполитанцем, много рассказывал о южной Италии, о дворцах Неаполя. Он напомнил, что «Геракл» будет вынужден сделать стоянку в Бари, порту на восточном берегу Неаполитанского королевства, чтобы пополнить запасы воды. Кстати, в Бари живёт его кузина, красавица Эмилия. Она прекрасно поёт и танцует. Он, Виченцо, непременно познакомит молодого синьора с кузиной.

Герман чувствовал одурманивающее действие вина, хотя оно и казалось ему совсем не крепким. А Виченцо твердил своё. Пусть синьор послушает песни Эмилии, станцует с ней тарантеллу. Визит к кузине не займёт много времени. Она с родителями живёт совсем недалеко от порта.

Потом наступил провал памяти. Всплыло новое воспоминание, неотчётливое, смутное. Его ведёт под руку подшкипер Виченцо и что-то оживлённо рассказывает про город Бари, про кузину. И долго продолжается этот путь по узким, извилистым и почему-то пустынным переулкам. Наконец они оказываются в каком-то сумеречном, мрачном помещении в обществе смуглой девушки в крикливо пёстром платье. Девица с низким, с хрипотцой голосом напоминает скорее цыганку, чем итальянку.

— Моя кузина Эми, — представляет её Виченцо. — Спой гостю неаполитанскую песню.

— Непременно спою. Но пусть сперва гость выполнит наш обычай, выпьет бокал виноградного вина за здоровье хозяйки.

Эмилия протягивает Герману тяжёлый гранёный стакан с розовым вином.

— Залпом и до дна. Так у нас принято, — говорит она и прижимается крепким упругим телом к гостю. Сознание Германа обволакивается дурманящим туманом. Эмилия ещё теснее прижимается к нему и что-то говорит. От её тела резко пахнет дешёвой помадой. Женщина, цепко обхватив одурманенного гостя, тянет его на кушетку. Герман слышит её последние слова:

— Готов. Слабак...

Очнулся Герман от утренней прохлады на каком-то пустыре, поросшем бурьяном. Сюртука, во внутреннем кармане которого оставался кошелёк с немалой суммой денег, на нём не было. С ним произошла банальная история — его ограбила мелкая мошенница, портовая шлюшка. Вряд ли она была на самом деле кузиной подшкипера Виченцо. Её услугами воспользовалась шайка Никколо Альберти, чтобы избавиться от Германа и завладеть кораблём.

Когда он добрел до порта, «Геракла» на рейде уже не было. Герман попытался заявить о происшествии в полицию. Выслушав его сбивчивый рассказ, полицейский офицер спросил:

— Вы могли бы указать дом, в котором вы познакомились с женщиной, назвавшейся Эмилией?

— Наверное, не смогу. Я находился тогда в невменяемом состоянии. Меня опоили каким-то одурманивающим снадобьем.

— Вот видите? Что же вы от нас хотите?

К счастью для Германа, в Бари жил крупный торговец, с которым старый Бальдамус имел дела, поставляя ему партии полотна. Этот торговец сочувственно выслушал историю о злоключениях незадачливого венца и снабдил пострадавшего деньгами, чтобы тот смог добраться до Фиуме.

— Печальный урок мне на всю жизнь, — закончил Герман свой рассказ.

— Всем нам горький урок, — ответил Беньовский. — Выходит, Ристич был прав в своих подозрениях. Альберти и его люди — одна пиратская шайка.

Морис Август посетил местного венецианского консульского агента и узнал от него, что человек, называвший себя Никколо Альберти, никогда не служил в Венеции и не плавал на венецианских кораблях. Через местную австрийскую полицию Беньовский получил сведения из Мантуи. Да, в районе этого города находятся поместья семьи Альберти, бывших приближённых герцога Мантуанского. Но никаким преследованиям со стороны имперских властей эта семья не подвергалась, земельных владений не теряла. И среди её членов не было никакого моряка по имени Никколо.

По причине столь грустных событий владелец «Геракла» Грибель свалился с тяжёлым сердечным приступом. Через некоторое время в контору Беньовского заявились два бывших матроса, остававшихся на шхуне ещё от прежней команды. Они были нежелательными свидетелями для Альберти. Придравшись к матросам по каким-то пустячным мелочам, шкипер приказал высадить их на берег. До Бари они добирались пешком, питаясь Христовым именем. В Бари удалось подрядиться матросами на попутное венецианское судно, а из Венеции добраться до Фиумё было уже не трудно. А о судьбе телохранителя-хорвата, приставленного к Герману, ничего не удалось узнать. Скорее всего его просто выбросили по распоряжению Альберти за борт.

Впоследствии через австрийскую сыскную службу были получены кое-какие сведения. «Геракл» достиг Сицилии, и шкипер якобы по поручению фиумской компании распродал часть товаров мессинским купцам. Называл он себя уже не Альберти, а Джованьоли. Далее корабль, по одним сведениям, отправился на Мальту, а по другим — в Тунис. Вероятно, шкипер, главарь шайки, продал в конце концов шхуну испанцам. Корабль, похожий по описанию на «Геракл», был замечен в западной части Средиземноморья.

— Урок всем нам. И скверное начало, — повторил Беньовский, подсчитывая убытки и дожидаясь возвращения «Персея».

Судьба второй шхуны и братьев Ристичей прояснилась только месяца через два после её отплытия из Фиуме. В одной из бухт у южной оконечности Греции «Персей» столкнулся с пиратами. По их одежде и выговору нетрудно было опознать в них не турок, а арабов-египтян. Каирские беи поощряли пиратство в турецких водах и имели от этого свою выгоду. Они не желали признавать над собой власть султана и вели себя как самостоятельные властители.

Слабо вооружённая команда «Персея» отчаянно билась с пиратами. Но нападавшие обладали явным численным превосходством и были отлично вооружены кривыми саблями и пистолетами. Один за другим падали, обливаясь кровью, защитники шхуны. На глазах Здравко погиб его брат, отбивавшийся саблей от наседавших на него нескольких дюжих пиратов. Раненный в плечо старший Ристич всё же сумел броситься за борт, собрать оставшиеся силы и достичь вплавь греческого берега. С ним спасся и ещё один из матросов, тоже получивший тяжёлую рану. Рыбаки-греки подобрали обоих и выходили в горной хижине. Разграбив шхуну, пираты подожгли её. С помощью тех же рыбаков беглецы добирались на лодках от одного прибрежного поселения до другого, пока не достигли Дубровника, зависимой от Турции аристократической республики на далматинском побережье.