Лев Демин - Каторжник император. Беньовский

«Как здесь известно сделалось, что на Камчатке в большерецком остроге за государственный преступления вместо смертной казни сосланные колодники взбунтовались, воеводу до смерти убили, в противность нашей императорской власти осмелились людей многих к присяге привести по своей вымышленной злодейской воле и потом, сев на судно, уплыли в неизвестное место, того дня повелеваем вам публиковать в Камчатке, что кто на море или сухим путём вышеперечисленных людей или сообщников их изловит и приведёт живых или мёртвых, тем выдано будет в награждение за каждого по сто рублей. Есть ли или в Охотске или Камчатке суда наёмный, то оными стараться злодеев переловить, а есть ли нет, то промышленным накрепко приказать, что есть ли сии злодеи где наедут, чтобы старались перевязать их и при возвращении отдать оных к суду ближним начальникам нашим, дабы с ними поступать можно было, как по законам надлежит, бездельникам подобным в страх и пример».

Наконец, 7 февраля 1771 года в Сенат поступил рапорт из Иркутска с приложением подробного следственного дела от начальника Охотского порта Плениснера и с письмом Беньовского, подписанным и другими участниками заговора. Через некоторое время генерал-прокурор князь Александр Алексеевич Вяземский [34] Вяземский Александр Алексеевич (1727—1793) — князь, доверенное лицо Екатерины II, с 1764 г. — генерал-прокурор Сената, в 1767 г. — председатель Комиссии по составлению нового Уложения, с 1769 г. — член Совета при высочайшем дворе. докладывал императрице о камчатском деле. Екатерина встретила Вяземского сухо, не пригласила сесть. Доклад генерал-прокурора сразу же испортил ей настроение.

— Почему Сенат докладывает мне о деле, о котором давно уже говорит весь Петербург?

— Насколько я могу судить из донесения начальника Охотского порта Плениснера, сей администратор не удовольствовался рапортом из Большерецка, а затеял собственное расследование с опросом свидетелей и подзатянул его.

— Неспокойно на Яике, в башкирских степях... Пора бы знать об этом, князь. А тут ещё какая-то шайка камчатских мятежников...

— Возмутительно, ваше величество. Беньов и его сообщники заслуживали виселицы, а не ссылки.

— Что поделаешь, князь? Доброта — моя слабость. Плениснера, однако, от должности отрешить.

— Позвольте, матушка-государыня, замолвить слово за старого служаку. Медлителен, но честен...

— Нет, не позволю. На Плениснера пришёл донос от некоего копииста Злыгостина. Сей копиист доносит, что командир порта специально затягивал представление рапорта о бегстве злодеев по команде.

— Вероятно, сведение личных счетов... Но медлительность должна быть наказуема.

Вяземский склонил голову в знак согласия с императрицей, видя, что Плениснера ему не отстоять.

— Пусть допросят священника Уфтюжанинова, сын коего бежал с мятежниками. Слуга Богу и престолу — и не сумел воспитать сына. Позор на его голову.

Вяземский сокрушённо покачал головой, соглашаясь с Екатериной.

— Один из ссыльных, кажется, не пристал к злодеям? — спросила императрица.

— Так точно, матушка-государыня. Его имя Семён Гурьев. Проходил по делу о заговоре 1762 года. Он не только не пристал к злодеям, но претерпел от них жестокие побои, так как грозился раскрыть их намерения.

— У него есть родные?

— В калужском имении проживают его братья.

— Верните Семёна Гурьева из ссылки. Пусть живёт в деревне под присмотром родных.

— У Гурьева есть ещё два брата, родной, Семён, и двоюродный, Пётр, также замешанные в заговоре 1762 года. Они поселены в Якутске без лишения дворянства. Как поступить с ними?

— А поступите так же, как с Семёном.

— Оценят ли они доброту вашу, государыня?

— Если Бог наставил вчерашнего злодея на путь праведный, он заслуживает снисхождения.

— Вы даёте, ваше величество, пример мудрости нам, стражам закона.

— Не льстите, князь. Вы знаете, что я этого не люблю. И ещё... Повторю то, о чём я уже писала в Иркутск генералу Брилю. Изловить и привести мятежников, живых или мёртвых. За каждого награда по сто рублёв. Дать указание всем казённым и торговым судам, кои плавают в восточных морях. И поступить с злодеями по всей строгости закона в назидание и в страх другим.

Генерал-прокурор послушно кивал головой, принимая к сведению предписания Екатерины, а сам думал тоскливо: «Ищи ветра в поле. Хотя бы попали бездельники в шторм сокрушительный, и дело с концом».

Белорецкий священник Симеонов, благословлявший присягавших Павлу Петровичу, был приговорён к двухлетнему заключению. Священника Уфтюжанинова после допросов оставили в покое. Якутский воевода напомнил о том, что знал о намерениях заговорщиков и предупреждал Плениснера. Но командир Охотского порта либо не внял предупреждению, либо был обведён вокруг пальца Беньовским и его компанией. В Сенате высказывали мнение, что близорукий растяпа Плениснер заслуживает более сурового наказания. Но Александр Алексеевич убедил сенаторов, что старик уже наказан отстранением от должности.

Императрица давала строгие предписания в отношении мятежников, её приближённые, следуя высочайшим предписаниям, слали в Восточную Сибирь генерал-губернатору, воеводам и начальникам портов депеши с приказами принять все возможные и невозможные меры, чтобы тех злодеев изловить, сулили государевы награды за доставку живых или мёртвых мятежников. Начальники портов в свою очередь наставляли командиров военных и торговых кораблей. Да время давно было упущено. «Святой Пётр» с большерецкими заговорщиками находился уже вдалеке от российских берегов, вне досягаемости для властей и законов Российской империи.

В своих записках Беньовский оставил пространное описание плавания на галиоте «Святой Пётр». Описание это отличается поразительной недостоверностью и нагромождением всяких вымыслов и небылиц и поэтому никак не может служить заслуживающим внимания источником. Со свойственным ему бахвальством Морис Август приписывает себе и своей распорядительности успех плавания на небольшом судне, избежавшем погибели во время четырёхмесячных скитаний по Тихому океану при слабом оснащении корабля необходимыми судовыми приборами. В действительности же главная заслуга в удачном плавании принадлежала не Беньовскому, а штурману Чурину, человеку опытному в морском деле. Экипажу благоприятствовали и условия плавания — галиоту не пришлось столкнуться с сильными штормами, которые могли оказаться гибельными для небольшого судна. Утверждение же Беньовского о том, что на «Святом Петре» полностью отсутствовали астрономические и математические инструменты, является явным преувеличением. Известно, что русские суда, военные и торговые, плававшие в северной части Тихого океана, неплохо обеспечивались необходимыми судовыми инструментами и приборами. Таково было непременное правило, продиктованное сложными метеорологическими и гидрогеографическими условиями плаваний в этом районе.