Лев Демин - Каторжник император. Беньовский

— Неплохо, благодаря протекции пана Вельгорского. Командую небольшим провинциальным гарнизоном — рота солдат и две пушки.

— Из Польши давно?

— Года полтора. После того злополучного сражения, в котором погиб брат, жил некоторое время у родных, залечивал рану. Потом пристал к отряду майора Грохольского. Нас разбили под Сандомиром. Ушёл с его остатками в Венгрию, потом перебрался в Париж...

— Представляю. Наших встречал?

— Старики Генские были живы. Выдали замуж вторую дочку.

— Как Фредерика?

— Беспокоится за твою судьбу. Много молится. И в обиде на тебя — не нашёл возможности за все эти годы порадовать весточкой.

— Если бы была такая возможность... Я же был в плену в дальней ссылке. А потом кругосветное плавание. Как только определюсь в должность, стану получать жалованье, сразу же выпишу Фредерику. Непременно выпишу.

Упоминание жены вызвало в душе Мориса Августа лишь лёгкое мимолётное волнение. Не более того. Он попытался было представить себе Фредерику, но так и не смог. Её черты казались какими-то нечёткими, расплывчатыми. Беньовский не стал расспрашивать про Фредерику, ибо знал образ жизни молодой, средней руки помещицы. Бранит горничных, занимается своими вышивками, ездит в гости к соседям и в костёл на мессу, приказывает кухарке варить варенье из чёрной смородины, её любимое. Провинциальная скука! Надо вытащить пани Беньовскую из её медвежьего угла в Париж, а потом, может быть, и на Мадагаскар. Пусть посмотрит белый свет.

Лихницкий тоже не пустился в воспоминания о родственниках. Упоминание имени Фредерики насторожило его, вызвало приятный холодок в груди, Не догадывается ли о чём-нибудь этот венгр, баловень судьбы? Кажется, нет, и слава Богу. Фредерика не скрывала в кругу родных своего раздражения мужем. Предпочёл молодой красивой жене бродяжничество, приключения, карьеру мятежного офицера. За долгие месяцы скитаний не вспомнил о ней, не прислал письма.

Чёрствый, бессердечный человек! А тут в соседнем имении объявился Збигнев Лихницкий, раненый конфедерат. Рана была пустяковой — слегка повреждена рука. Но и этого было достаточно, чтобы соседка на правах соболезнующей родственницы стала навещать раненого, собственноручно готовить ему кофе со сливками, просиживать долгими часами у его постели. А потом, когда Збигнев окреп, последовали ответные визиты в имение Беньовских, совместные верховые прогулки. Лихницкий вполне утешил одинокую скучающую Фредерику, в нужный момент проявил напористость, если не сказать, грубую мужскую нахрапистость. И пани Беньовская была на него не в обиде. Да недолго продолжались счастливые для обоих дни. Збигнев ушёл с отрядом сражаться, а потом, после многих военных неудач, покинул Польшу.

Следующим посетителем оказался Люсьен Бове, племянник и секретарь Шарля Бове, безукоризненно вежливый, элегантный и немногословный.

— Дядя встречался с министром иностранных дел и говорил о вас, — сообщил Люсьен. — Герцог доброжелательно выслушал его и заинтересовался вашими проектами.

— Когда его сиятельство удостоит меня чести принять?

— Пока герцог не готов к аудиенции. Но желал бы предварительно ознакомиться с рекомендательным письмом от губернатора острова Маврикий. Ещё дядя просил передать, что он с огромным интересом прочитал ваши очерки.

— Рад это слышать. Письмо кавалера Дероша могу вручить вам?

— Да, конечно.

— Вот вам письмо, а заодно и гербовый документ, удостоверяющий, что я действительно полковник армии польских конфедератов. Когда же состоится моя встреча с герцогом?

— Думаю, скоро. Двор вернулся из Фонтенбло.

— Передайте мою глубочайшую признательность вашему дядюшке за участие.

— Непременно передам.

И вот наступил долгожданный день. Финансист Шарль Бове прислал за Беньовским свою карету и Люсьена в качестве сопровождающего. Наконец-то герцог д’Эгильон, министр иностранных дел и фактический глава кабинета, готов принять Мориса Августа Беньовского в своей версальской резиденции, назначив конкретный час.

— Должен предупредить вас относительно характера герцога, его манеры вести беседу, — напутствовал Люсьен во время их пути в Версаль. — Д’Эгильон не терпит многословия и общих рассуждений. Он подготовился к встрече с вами и уже знаком с сутью вашего дела. Если с его стороны последуют вопросы, отвечайте на них кратко и конкретно.

— Я понял вас. Герцог — большой государственный человек, который ценит своё время.

— Именно так.

В Версале было оживлённо и многолюдно. Перед фасадом Большого версальского дворца вытянулась длинная вереница карет с гербами титулованных особ. В парадные подъезды дворца то и дело входили расфранчённые вельможи с нарядными дамами. На площади под барабанную дробь маршировали солдаты. Гремел трубами военный оркестр, и капельмейстер картинно размахивал жезлом. По краям площади толпились простолюдины, пришедшие поглазеть на вельмож в каретах, на марширующих солдат.

Люсьен приказал кучеру подъехать к боковому флигелю дворца, где находилась версальская резиденция герцога.

— Я подожду вас в карете. Желаю вам удачи, — сказал Люсьен, напутствуя Беньовского. — Идите в этот подъезд и смело подымайтесь на второй этаж. Охрана предупреждена.

Министр иностранных дел был не один. В его кабинете находился ещё один вельможа. Оба были в пышных напудренных париках, нарядных атласных камзолах, украшенных золотым шитьём, переливались и сверкали орденские ленты и множество орденов. В этом обилии парадной мишуры черты лица вельмож как-то терялись и казались тусклыми и невыразительными.

Беньовский учтиво поклонился обоим и чётко, по-военному отчеканил:

— Барон Морис Август де Бенёв, полковник.

— Мой коллега, морской министр граф де Бойн, — сказал один из вельмож, видимо сам герцог д’Эгильон.

— Польщён огромной честью, ваше сиятельство, — подобострастно ответил Беньовский.

— Ближе к делу, барон. С рекомендательным письмом губернатора Дероша мы внимательнейшим образом ознакомились. Прислушались мы и к мнению финансиста Бове, ссылавшегося в беседе с нами на интересы Индийской компании. Читали мы и ваши статьи в парижских газетах, повествующие о ваших подвигах.

— Какие подвиги, ваше сиятельство? Уж так сложилась судьба.

— И ваши проекты нам известны. Мы с моим коллегой, морским министром, пришли к заключению, что такой человек, как вы, мог бы с успехом послужить его величеству королю Людовику. Ваши помыслы и стремления некоторым образом совпадают с государственными интересами Франции.

— Рад это слышать, герцог.

— Не перебивайте. Я ещё не всё сказал. Вы предлагаете своё непосредственное участие в военной экспедиции против Формозы или Мадагаскара. Для интересов нашей государственной политики предпочтительнее Мадагаскар. Идею экспедиции на этот остров одобряют и такие финансисты и дельцы, как Бове. Они готовы поддержать предприятие и материально. Но ваше дело имеет много аспектов и поэтому требует многих решений. Первое — зачисление вас на французскую королевскую службу. Здесь мы не встретили серьёзных затруднений.