Лев Демин - Каторжник император. Беньовский

— Очень сожалею, что так всё получилось, — сказал с притворной грустью Беньовский, выслушав капитана. — Виновных в избиении полицейского строго накажем.

Оба понимали, что это только пустое обещание.

Уже наступили сумерки, когда на фрегат прибыл чиновник из губернаторской канцелярии.

— Господин Дюма убедительно просит вас незамедлительно прибыть к нему, — сообщил он Морису Августу.

Несмотря на поздний час, Беньовский отправился на берег. Дюма ждал его. Морис Август входил на знакомую веранду не без злорадной мыслишки, что упрямство губернатора сломлено. Теперь-то он станет сговорчивее, покладистее.

— Господин барон, отправляйтесь ради Бога с вашей разбойной командой на Мадагаскар, в преисподнюю, куда угодно. — Этими словами встретил Дюма Беньовского. И в голосе его слышалась мольба.

— Но мне нужны деньги.

— Я выплачу вам половину потребной суммы. Это всё, что удалось собрать. Остальное получите через два месяца. Это вас устраивает?

— Предпочёл бы получить всю сумму сразу. Но готов пойти вам навстречу. Поверьте в моё искреннее желание сохранить наши самые добрые, дружественные отношения.

— Вот и договорились, и продовольствие получите.

В последующие дни Беньовский отпускал на берег солдат небольшими партиями под надзором капралов и сержантов, снабдив их карманными деньгами. Прежние бесчинства на берегу больше не повторялись. Для порядка и в назидание другим начальник экспедиции приказал высечь одного солдата, возвратившегося в тот злополучный день пьяным и затеявшим на палубе драку с матросом фрегата. Вскоре солдаты экспедиционного корпуса подключились к ремонтным работам на судне в помощь экипажу. Казначей в сопровождении конвоя из личных охранников Беньовского отправился в канцелярию губернатора за деньгами.

Морис Август вспомнил об отце Антуане, бывшем миссионере на Мадагаскаре, и его служке Филиппе-Ратолани, крещёном малагасийце. Он решил, что настало время показать город жене и заглянуть вместе с ней к священнику. Пусть Фредерика посмотрит замечательную коллекцию отца Антуана, изделия рук малагасийских мастеров, и увидит забавного бабакоту, если зверёк ещё жив. Фредерика давно хотела побывать на берегу. Она редко выходила из каюты и общалась только с денщиком Андреяновым и его женой камчадалкой Агафьей, теперь её горничной. На солдат она смотрена с презрительным высокомерием и опаской и старалась держаться от них подальше. Мужу жаловалась, что солдаты, от которых так дурно пахнет, с жадным любопытством, словно раздевая, разглядывают её.

— Что ты хочешь от этих грубых парней, если на фрегате нет других баб, кроме моей красуленьки да этой уродины камчадалки? На кого же ещё им заглядываться? — успокаивал он жену.

Офицеры, даже соплеменники-поляки, невзлюбили необщительную Фредерику, считая её высокомерной гордячкой. Долгий утомительный путь, тоскливое ожидание конца плавания казались ей невыносимыми.

Городок Фредерике понравился. В центре богатые дома с верандами тонули в тропической зелени. Встретились карета и пара экипажей. Значит, есть в Порт-Луи своё маленькое светское общество. Морис Август сводил жену в лавку ювелира-араба, где Фредерике приглянулась большая серебряная брошь, украшенная чеканкой. Словоохотливый араб на все лады расхваливал товар. Морис Август, изрядно поторговавшись, купил брошь в подарок жене.

В доме священника их ждало разочарование. Не выбежал навстречу забавный бабакота. Здесь обитал теперь другой хозяин. Навстречу Беньовским вышел аскетически худой монах-доминиканец, длиннющий, неулыбчивый.

— Чем могу служить, господа?

— Я хотел бы видеть моего старого знакомого, отца Антуана, — ответил Морис Август.

— О, отец Антуан теперь далеко. В Индии. Мы, солдаты святого престола, подчиняемся его воле. Мой предшественник за усердную службу удостоен сана каноника.

— Жаль, что мы не встретились. Помнится, у него была великолепная коллекция предметов малагасийского быта.

— Он дорожил коллекцией и увёз её с собой.

— И ещё помню, был у него служка-малагасиец.

— Вы имеете в виду Филиппа? Мы не сработались, и я уволил его.

— Подумайте! Он мне казался таким приятным молодым человеком.

— Филипп оказался слишком светским. Я надеялся заняться его духовным образованием и сделать из него сельского священника. А он увлёкся девушками.

— Естественно для молодого человека.

— Но не для слуги Господнего.

— Где он теперь?

— Меня это мало интересует. Но если он вам так нужен... Филипп работает приказчиком у индийского торговца Рамеша Чандра. Его лавка недалеко отсюда.

— Благодарю вас, падре.

— Бог вам в помощь, сын мой. Да не оставит Он вас своими милостями.

Бывшего церковного служку Беньовские встретили за прилавком захудалой лавки индийца. Он отвешивал рис покупательнице.

— Не будь я Филипп, если вы не тот самый господин, который года два тому назад, когда я ещё служил у отца Антуана, приходил к нам на Маврикий.

— Тот самый.

— Вспомнили-таки горемычного Филиппа, порадовали. Вот только имя ваше позабыл. Помню только, большой господин.

— Имя — это не важно. Теперь я для тебя просто господин полковник.

— Понимаю. Всё равно большой господин. А эта красивая женщина кто?

— Жена моя. Красавица, говоришь? Ты наблюдателен. Рассказывай, как живёшь.

— Плохо живу, мосье полковник. Не то что у отца Антуана.

Филипп стал жаловаться на скупость хозяина Рамеша.

Платит совсем мало. Иногда кое-что перепадает с хозяйского стола.

— Поступай ко мне на службу, — предложил Беньовский. — Не прогадаешь. Положу тебе хорошее жалованье. Станешь членом нашей экспедиции, научишь меня малагасийскому языку. Ведь мы отправляемся в землю твоих соплеменников. Нам нужен хороший переводчик.

— Так вы поплывёте на мою родину?

— Именно так. Соглашайся с моим предложением.

— Подумать надо. А как насчёт жалованья?

Беньовский назвал сумму. Филипп ответил довольной улыбкой.

— Надо же! Вы назвали сумму, в три раза большую, чем мне платит этот скряга-лавочник. Нет, в четыре раза.

— Вот видишь. Соглашайся.

— Подумать надо. На Большом острове неспокойно. Враждующие племена проливают кровь.

— Затем мы и пойдём к твоему Большому острову, чтобы прекратить кровопролития, установить там мир и спокойствие, поддержать друзей, наказать врагов.

— Подумать бы.

— Думай, да не долго. Завтра дашь ответ.

Филипп, он же Ратолани, поступил на службу к Беньовскому и перебрался на фрегат, получив аванс в счёт будущего жалованья. С лавочником расстался без всякого сожаления. На корабль малагасиец явился франтом, в новой пёстрой рубахе, соломенной шляпе и сандалиях.