Валентин Пикуль - Реквием каравану PQ-17. Мальчики с бантиками

Подлодки Деница обстреляли с моря нефтеперегонные заводы, и вскоре США (богатейшая страна!) ввела нормирование на бензин, на кофе, на сахар. Для борьбы с немцами был создан флот охраны из добровольцев, ищущих острых ощущений, который получил название «Хулиганский патруль». [5] В составе этого «патруля» был и Эрнест Хемингуэй, который от берегов Кубы уходил в море на своем личном катере, чтобы вести борьбу с германскими субмаринами. Об этой рискованной работе он до конца своих дней вспоминал с удовольствием. Моряки быстро поднимались в цене, моряцких рук не хватало. Команды торговых кораблей зарабатывали большие деньги на риске…

В одной из улочек Бостона, недалеко от порта, весело торговал шумный моряцкий бар, и здесь сидели два приятеля.

— Большой риск, и оттого большие деньги, — призадумался Сварт. — Но туда берут ребят, которые умеют палить из «эрликонов»… Скажи честно: ты не боишься этого рейса?

Брэнгвин оглядел сутолоку бара и, сжав жесткие кулаки, прищурился, словно в авиаприцел «эрликона»:

— А знаешь, это даже нетрудно… По Адольфу и его сволочи я согласен стрелять с утра до ночи… Да и русских надо ведь понять тоже: им сейчас тяжело, и почему бы не помочь им?

Пропеллеры ревели под потолком бара, наращивая шквалы душного, горячего ветра. Сварт задумчиво посолил холодное пиво, спросил с недоверием:

— А стоит ли помогать русским? Гитлер уже заканчивает возню с ними… Разве ты не слышал, где сейчас немцы?

— Они прутся на Сталинград.

— А где этот Сталинград?

Брэнгвин честно признался:

— Не знаю. Кажется, на Волге. Говорят, она такая же длинная, как наша Миссисипи, и русские ее очень любят…

Матросы вышли на улицу. Сварт хмуро молчал.

— Я тебя подвезу, — предложил он, садясь за руль своего старенького «понтиака»; они доехали до порта, но из машины Сварт не вылез. — Доллары хороши, — сказал он. — Но для рейса в Россию пусть они поищут дураков в Техасе… Ясно?

Брэнгвин перекинул через плечо куртку, ответил так:

— Дело даже не в долларах! Подумай, что русским сейчас нелегко, и тебе станет стыдно…

— А почему мне должно быть стыдно за этих русских? Немцы лупят не меня! Пусть они придут сюда, тогда я им покажу…

— Тогда будет уже поздно что-либо показывать!

— Гитлер сюда не придет… — Сварт малость поколебался. — Послушай, — сказал он, — до Скапа-Флоу я бы еще сходил, у англичан конвойная служба налажена… Но дальше — не дури!

— Море одинаково, — сплюнул Брэнгвин. — Если дотянешь до Скапа-Флоу, так уже недалеко и до Мурманска.

— Э-э, нет, бродяга! Ты ведь там еще не плавал. А я бывал возле Шпицбергена. Самый лучший пловец в тихую погоду держится на воде минут пятнадцать. Учти, этот срок выдерживают только рекордсмены! А потом… — Сварт замолк.

— Ну, а что потом? — засмеялся Брэнгвин.

— Потом любого Геркулеса закручивает от холода в поросячье ухо. Русским ты уже не поможешь: для них война проиграна.

— А деньги за страх? — вставил Брэнгвин.

— Страх там будет, а утопленникам деньги не нужны…

Сварт отъехал прочь от приятеля так медленно, словно участвовал в траурной церемонии. Брэнгвин затоптал сигарету и пошел в контору. В рейс его взяли. Аванс — какой ему и не снился в других рейсах! Моложавый клерк мрачно посоветовал:

— Напейся теперь как следует, чтобы ничего не помнить, пока не очухаешься в море. Надо быть совсем ненормальным, чтобы решиться на такой гиблый рейс в Россию…

Наконец-то Брэнгвин вышел из себя:

— Послушай… ты, вполне нормальный! — сказал он клерку. — Ты — нормальный, и дальше копти здесь окна. А я вот ненормальный и потому хочу помочь России… Русские здорово дерутся!

— Другие были честней тебя, — ответил ему клерк.

— Это почему же?

— Они честно говорили, что идут на риск лишь ради денег…

Покидая контору, Брэнгвин заметил, что в баре успел посадить пятно на свой новый костюм. Темное пиво трудно выводить. Оно оставляет ужасные пятна. Брэнгвин даже огорчился…

Транспорт-сухогруз, на который он попал, — типичный военный «десятитысячник» неудачной конструкции, отчего многие такие корабли ломало на волнах. Они строились специально для поставок по ленд-лизу по принципу: быстрее, проще, экономичнее. Совершив один рейс, транспорта могли уже больше не возвращаться к тем берегам, которые дали им жизнь: одним рейсом они окупали все расходы на свое строительство. Команду же собрали — как тысячу чертей! Бездомный сброд депортируемых, шантрапа ночлежек Сан-Пауло и Фриско. Пятьсот долларов с процентами за страх, который предстоит испытать, определяли всю «идейность» этих наемников, не расстававшихся с ножами и кастетами даже во сне. Офицеры носили при себе длинностволые страшные кольты. «А иначе с этой сволочью не справиться», — говорили они. Не секрет, что союзное командование, не в силах обуздать свои экипажи, неоднократно обращалось за помощью в советские уголовные органы Архангельска и Мурманска…

Здесь же, на корабле, Брэнгвин встретил приятеля и наставника — боцмана-суперкарго по прозванию Хриплый Дик.

— Дядя Дик, — сказал он ему, — нет ли у тебя в хозяйстве пятновыводителя? Смотри, какое пятно посадил на штаны.

— Чем это ты так? — пригляделся старик через очки.

— Как будто пивом.

— Щенок! Или не знаешь, что, когда настоящие моряки пьют пиво, они снимают перед этим штаны и аккуратно вешают их на спинку стула? Будь я проклят, но пятно это не вывести…

Ночью они уже были в море. Заступив на ходовую вахту к рулю, Брэнгвин отрепетовал курс и сказал штурману:

— А знаете, сэр, я разбил на корабле три огнетушителя, пока четвертый не брызнул пеной мне на штаны.

— Зачем вам это было нужно, Брэнгвин?

— Здорово эта жидкость выводит пятна, сэр. Только секрет был известен до меня. Три пеногона трахнул об палубу, и только четвертый сработал, черт его побери…

— Следите за курсом, — ответил штурман. — Это новые военные пеногоны. Тетрахлорметановые… Вы не сбились с курса?

— Нет, сэр. Держу судно на восемьдесят пять, как и приказано вами… Кстати, а куда мы сейчас направляемся?

— Караван для России формируется в исландском Хваль-фьорде. В конторе мне говорили, что туда уже нагнали полиции, чтобы на всех кораблях навести приличный порядок…

Брэнгвин долго смотрел в ходовое окно перед собой. Океан был величав и прекрасен, и даже не хотелось верить, что где-то лежит зачумленная фашизмом Европа и там сейчас идет жестокая битва…

— Простите за вопрос, — заметил Брэнгвин смущенно, — но, очевидно, мы не раз повибрируем от страха?

— Да как сказать, — флегматично отвечал штурман. — Один проскочит — ничего, а кто и торпеду слопает. Но я так думаю, что улицу в Нью-Йорке по нашим временам переходить гораздо опаснее, нежели Атлантику… Вчера на моих глазах раздавило еще не старую даму с собакой, великолепным догом! Смерть в море, на мой взгляд, куда гигиеничнее и почетней, нежели тебя накрутит на грязное колесо частной машины… На румбе?! — вдруг выкрикнул он неожиданно.