Валентин Пикуль - Реквием каравану PQ-17. Мальчики с бантиками

К нему подошла непомерно толстая молодуха с накрашенными губами. Вырезанный из бумаги кокошник украшал ее прическу, взбитую надо лбом высоким коком. Низким грудным голосом, идущим откуда-то из теплой женской глубины, она спросила у Брэнгвина равнодушно:

— What do you want, mister? [21] Что вам угодно, мистер?

Брэнгвин оглядел ее толстые ноги и выгреб из своих карманов на стол все, что имел, — доллары, фунты, мятые исландские эре, русские трешки и пятерки.

На вопрос официантки Брэнгвин ответил кратко:

— Уодки!

Женщина расправила комки денег, выбрала из них советские.

Потрясла бумажками перед носом Брэнгвина.

— That be enough, [22] Этого хватит. — сказала она.

Ладонью он шлепнул ее под обширную кормушку, чтобы она развила узлы, спеша за водкой.

— Давай, давай, — поощрил он ее…

Брэнгвин пил русскую водку и смотрел через оконные тюлевые занавески на тот город, которого не существовало и к которому они все с каравана так тщетно стремились… Он видел руины, прах золы, разброс обугленных бревен. В завалах битого кирпича скрутились оплавленные в огне детские кроватки.

А за всем этим вставало и другое. Плыли еще перед ним маслянистые волны Атлантики, свистели в ушах струи воды. И не пол русской столовки был под матросом, а уходящая ко всем чертям корабельная палуба. Опять пикируют сверху… опять целят торпедой под мидель. Прорваться, проскочить, дойти!

Оп пропил все деньги, а ночью того же дня крейсер «Тускалуза» подхватил его в свои светлые отсеки, насыщенные гамом матросских голосов и прогретые паром воздуходувок.

Свою машину он оставил у ворот порта — пошел в контору.

Он сказал там, что хочет идти вторично в Россию.

— Со следующим караваном! Русским сейчас еще тяжелее, чем тогда, когда я пошел в первый рейс… Денег я им дать не могу. Пушку мне для них не построить. Так я помогу им делом!

И клерк, выписывая ему аванс за будущий рейс, сказал, как и тогда, при первой встрече:

— Только ненормальные могут идти сейчас в Россию…

— А наша Америка держится на ненормальных, — ответил Брэнгвин серьезно. — Вы все, слишком нормальные, даже президента Рузвельта считаете ненормальным… Ты потише, приятель, а то я сдую тебя в форточку!

За рулем машины он проскочил по улицам города. Сразу вырвался на центральную полосу автострады, которая была создана только для таких горячих голов, как его голова. Америка, его любимая Америка, теперь неслась перед ним, вытянутая от скорости в узкую, стремительную ленту, будто сшитую из ярких цветных лоскутьев. Относились назад, пропадая, фермы, коттеджи, щиты реклам, мосты и акведуки… Нужна была разрядка тому напряжению, в каком ему пришлось жить недавно!

Он до изнеможения вел машину на пределе, потом устал.

Сбавив скорость, переехал на крайнюю полосу…

Тут выяснилось, что нежность сердца приобретается только в замедленном движении, близком к волшебному покою. И ему вдруг захотелось повидать мать. Ведь он так редко вспоминал о ней, но душой всегда чувствовал, что она-то помнит о нем постоянно… Эта мысль ему понравилась, и Брэнгвин — через весь континент! — повел машину к дому своего детства.

«Где он, мой дом? — размышлял печально. — А что сказать матери? Ладно, она сама найдет первые слова…» Он ей сознается, что, когда ему стало однажды в океане очень кисло, тогда он поклялся себе, что вернется… «Как у тебя дела?» — «Ничего, мама, дела идут хорошо… Не надо ли тебе денег, мама? Я тут привез тебе немного… возьми!»

И тогда мать заплачет. И… может, он тоже заплачет.

Красивая девица подняла руку на перекрестке:

— Хэлло, парень! Ты меня подвезешь?

В дороге она полезла к нему с поцелуями, и к матери он так и не попал. В пьяном угаре разбил свою машину, прогулял с красоткой все деньги (теперь они казались ему легкими деньгами), и осенью его опять закачало и понесло вдаль по зыбким, ненадежным водам…

С грустью смотрел Брэнгвин, как пропадает за сеткой дождя берег его богатой и шумной родины.

«Ты прости меня, мама… Черт его разберет, как это получилось, но опять нам не пришлось повидаться».

Осенний океан — в предзимье — ненастен. Он — страшен!

Брэнгвин погиб в числе прочих на караване РQ-18…

Это был добропорядочный американец, не умевший сидеть сложа руки, когда другие дрались с фашизмом. Я не раз встречал подобных моему Брэнгвину, и я помню их белозубые улыбки, их сильные, трудовые ладони, расстегнутые на шеях цветные ковбойки, их желание понять нашу трудную русскую речь.

…Если же верить английским источникам, то караван РQ‑18 был отправлен в Россию «только напоказ — чтобы уменьшить гнев маршала Сталина»!

7 — За проявленную доблесть и мужество при доставке вооружения из Англии и США Указом Президиума Верховного Совета СССР награждены орденами СССР 12 офицеров и матросов королевского военного и торгового флотов Великобритании…

9 — Личный представитель президента США Рузвельта Гарриман выступил в Нью-Йорке с речью, в которой рассказал о своей поездке в СССР. «Русские не требуют, — сказал Гарриман, — чтобы с них сняли все бремя войны, а просят снять лишь достаточную часть бремени, чтобы конфликт был равномерно переделен между союзниками…»

Весь август контр-адмирал Фишер — сознательно или просто так — информировал Головко о проходе каравана на Мальту. Конечно, этот остров очень далек от Баренцева моря, но Арсений Григорьевич терпеливо слушал. Потери англичан в этом конвое, составленном из авианосцев, линкоров и крейсеров, были столь велики, что можно было ужасаться… Прослушав информацию о бедственном положении на Мальте, вице-адмирал Головко не забывал напомнить Фишеру:

— А как обстоит дело с выходом каравана РQ-18?..

Со стороны Арктики на океан, в преддверии зимы, стал наступать, ломаясь в грохоте, мощный ледяной барьер. По ночам корабли, проходящие там, видели, как небо жемчужно разгорается над паковыми льдами; работа радиостанций перебивалась треском от разрядов полярных сияний.

В первые дни сентября британская миссия в городе Полярном проинформировала командование Северного флота: караван РQ‑18 под вымпелом адмирала Бурнетта вышел из Лох-Ю, и сейчас вокруг него собирается эскорт. Линейных сил в прикрытии нет, в конвое следует авианосец «Авенджер», предпочтение отдано миноносцам и корветам охраны. Англичане считали, что немцам уже все известно и надо ждать выхода в океан «Тирпитца».