Валентин Костылев - Иван Грозный. Том II. Книга 2. Море (части 2-3). Книга 3. Невская твердыня

— Дочка, прячься скорее! — крикнула она.

Феоктиста в страхе убежала в сенцы, спряталась в чулане.

«Батюшки, светы вы мои, што же это такое? Што за беда на нас свалилась?» — прошептала Анисья Семеновна, когда в дверь посыпались удары множества кулаков.

Маринка открыла дверь.

В горницу ввалились, толкая один другого, вооруженные люди. Впереди всех Григорий Грязной.

— Где Истома? — крикнул он что было мочи.

— Полно шуметь тебе, Григорий, чай, я и так слышу, — вразумительно произнесла Анисья Семеновна. — Нешто тебе неведомо, што он с государем?

— Мы присланы к тебе Григорием Лукьянычем. Вы скрываете вора и разбойника, заволжского бродягу Зосиму. Подайте нам его сюда!..

— Странник он, недужный, мы и приютили его…

— Давай, говорю, нам его сюда! — грубо крикнул Григорий.

— Он почивает… Не буди его. Токмо утресь и пришел к нам с богомолья…

— Где он почивает? Указывай!

Анисья Семеновна повела Грязного с товарищами в маленькую горенку, где спал Зосима.

Грязной, подойдя к спящему старцу, сказал:

— Ну-ка, Господи благослови! — и со всей силой хлестнул его кнутом. — Вставай, Божий человек, дело есть!

Зосима в испуге вскочил, ничего не понимая спросонья; застонал, почесывая спину, плюнул в Грязного.

Грязной еще раз со всего размаха хлестнул его кнутом.

— Одевайся, пес смердящий, пойдем в гости к Малюте Скуратову… Убил бы я тебя своей рукою, да живьем приказано доставить! Жаль!

Зосима встал, оправил на себе одежду, помолился и, обернувшись к Грязному, еще раз плюнул в него.

Григорий сбил с ног старца и начал топтать его ногами.

— Постой, Григорий Григорьич!.. Лукьяныч осерчает… Полно тебе! Опосля добьем! — стали оттаскивать Грязного его товарищи от лежавшего на полу старца. — Живьем доставим его Малюте.

Побледневший, трясясь от злобы, Грязной плюнул на Зосиму, проворчав:

— Свяжите сукиного сына да на коня!..

После ухода грязновской ватаги Феоктиста, напуганная, трепеща всем телом, бросилась матери на шею:

— Погубят они нас с тобой!.. Что же батюшка наш не едет? Пошто он покинул нас?! Несдобровать теперь нам! Кругом лихие люди! Господи!

— Полно кручиниться! Бог милостив, касатка моя. Приедет батюшка, не убивайся… заступится он за нас, за горемышных…

— А кто же теперь за нас заступится, коли его нет! Сгубят они нас, душегубы, сгубят! — не унималась Феоктиста, захлебываясь от слез…

Тем временем Зосиму уже доставили к Малюте на Пыточный двор.

— Вот он, всей беды заводчик!.. — торжествующим голосом крикнул Григорий, вталкивая в застенок полуживого старца.

Малюта исподлобья, внимательно оглядел Зосиму.

— Чей ты? Не бычись, тут все свои люди… Ну!

— Христов слуга я.

— Пошто сжег Печатную палату? Помешала она тебе?

— Сатанинскую хоромину пожег огонь Божий…

— Посмотри на сего проходимца… Знаешь ли ты его?

— Знаю…

— Кто он? Чей?

— Бездомный нищий…

— Давал ты ему деньги?

— Давал.

Малюта с усмешкой взглянул на бродягу, покачал головой.

— И другим своим бездомовникам давал?

— Всем Христовым именем помогаю… всем беднякам! Всех праведников оделил… Не скупился на святое дело.

— А и где ж ты казну ту получаешь?

— Господь Бог слуг своих милостию не обходит. В Москве денег много… На всех хватит.

— Кто дал тебе деньги?

— И ни царь, и ни ты, а кто — не скажу. Убей — не скажу!

— Пытать буду!

— На кнуте далеко не уедешь. Пытай! Райский венец приму подобно награде.

Малюта велел всем покинуть Пыточную избу. Остались только он, Малюта и два ката.

Нечасто приходилось Малюте встречать таких упорных, бесстрашных людей. Никакой огонь, никакие мученья не смогли вынудить у Зосимы выдачи сообщников, помогавших ему деньгами… Наладил: никого он не знает, никого у него нет друзей, круглый он сирота, одинокий, всеми покинутый. Об одном заявил дерзко и гордо — что он вассиановец и дал Богу клятву до смерти быть лютым врагом иосифлян.

После пытки стрельцы поволокли потерявшего сознание Зосиму в земляную тюрьму, куда сажали преступников перед казнью. Кинув вслед удаляющимся стрельцам, Малюта хмуро произнес:

— Скрывает он… Чую недоброе… Подлинные заводчики за его спиной… Он — глупец, невежда! Государь приказал беречь его для медвежьей потехи…

Вошел Григорий Грязной.

— Ладно ли, Лукьяныч?

— Молчи! — тяжело вздохнув, покачал головой Малюта. — Давай рассудим: как же он попал в дом к Истоме?

— Ты ли меня спрашиваешь? — рассмеялся Григорий.

— Што я знаю, то и знаю, а ты отвечай мне. Начальник я тебе или нет? Не забывай, братец, кто ты! — Сердитый взгляд Малюты смутил Грязного. — Коли што, и все заслуги твои полетят к бесу!..

— К тому я говорю, што неверный человек Истома. Спроси брата Василия, он тебе скажет, каков тот Истома. Ненадежный он слуга царю.

Малюта удивленно посмотрел на Грязного.

— Так ли?

— Василий послал с царевой грамотой в Устюжну человека за рудознатцами, а он через цареву опасную грамоту убил того человека.

— Убил? — озадаченный словами Грязного, удивленно переспросил Малюта.

— Убил, своею рукою самовольно убил. Свидетель есть!

— За што?

— Спроси его сам. Не поймем мы. Схвати Истому, пока не поздно. Ведь он телохранитель государя. Опасно!

— Слушай, Гришка! Ты дворянин, служилый человек, тож Истома дворянин, и негоже поедать друг друга… Нет ли кривды, пристрастия в тех твоих словах? Мы, дворяне, слуги государевы, отвечаем перед Богом и царем головою и наипаче за совестливые, правдивые доношения на товарищей.

Григорий поклялся, что он не кривит душой, а говорит сущую правду.

Малюта продолжал пытать глазами окончательно растерявшегося Грязного.

— Поостерегитесь вы у меня с Васькой, горе вам, ежели Малюту обманете! Задушу своими лапами. Пощады не ждите!

— Помилуй Бог, Григорий Лукьяныч. Когда же мы тебя обманывали? Што ты, што ты! — пролепетал Григорий, побледнев.

— То-то! — успокоился Малюта. — Такая чертова паутина кругом и без вас, што и сам-то себе я не всегда верю. Запутали нас и предатели, и доносители! Иной раз, случалось, в угоду литовскому королю порядливых воевод в измене винили… было и такое. Федьку Мерецкого держу в каземате за ложный извет. Себя не спас, а других погубил. Берегитесь! Вороги коварны, губят нужных государю людей нашими же руками. Грех подстерегает нашего брата на каждом шагу. Будь дворянином, а не сумой переметной, Гришка!

Грязной, слушая речь Малюты, покраснел, опустил голову. Никогда раньше не задумывался он над тем, кто нужен государю, кто не нужен. Он думал о том, кто полезен ему, Грязному, и кто бесполезен, с кем дружить, а кого сживать со света ради своей выгоды. «Жизнь человеческая коротка — для себя только и пожить. Только для себя. И царю служить верно тоже только ради себя, ради своей пользы, все ради своего благополучия», — так постоянно думал Григорий.