Александр Чаковский - Это было в Ленинграде. У нас уже утро

К вечеру он узнал, что назначен директором рыбокомбината на западном берегу Сахалина.

Прямо от Русанова Астахов направился в порт, но поднялся шторм, и рейс на Курилы был отменён. Метеосводка на ближайшие два дня не обещала ничего утешительного. Астахову пришлось возвратиться в город.

На другой день вечером его снова принял Русанов, и они беседовали два часа.

Из кабинета они вышли вместе: Русанов торопился к самолёту, чтобы лететь на охинские нефтепромыслы. Вдруг из полумрака кто-то сказал:

— Одну минуту, товарищ…

К Русанову обращалась девушка в помятом пальто городского покроя.

— Извините меня, товарищ. — Голос девушки звучал робко и вместе с тем настойчиво; вдруг она радостно воскликнула: — Послушайте, да ведь мы вместе ехали!.. Помните? Вас ведь Григорием Петровичем зовут? Помогите мне, пожалуйста. Вы, наверное, здешний? Мне нужно увидеть секретаря обкома.

— Вы приехали с материка? — спросил Русанов, вглядываясь в лицо девушки и, видимо, ещё не узнавая её.

— Да, да, мы же вместе ехали! — торопливо, словно боясь, что Русанов сейчас уйдёт, повторила девушка. — Я врач, приехала по путёвке… А заведующий облздравом куда-то уехал. Мне говорят: «Подождите, всё уладится», — а где же я буду ждать?

Астахову показалось, что она сейчас заплачет.

— Врач? — переспросил Русанов. — По путёвке? Но это же замечательно, что вы сюда приехали!

— Да, замечательно! — чуть ли не сквозь слёзы повторила девушка. — Хожу как неприкаянная, точно я никому не нужна…

— Вы никому не нужны? — воскликнул Русанов. — Как вы можете так думать? — И он крикнул на весь коридор: — Морозов!

Из полумрака тотчас возник человек в военной гимнастёрке и кирзовых сапогах.

— Этих двух товарищей в наш дом. Обеспечить питание и отдых. Вот этот товарищ — врач. Как вас зовут, товарищ?

— Ольга. Ольга Леушева.

— Товарищу Леушевой обеспечить удобства. Ну, то, что мыслимо в наших условиях. Ясно?

— Ясно, — ответил человек в гимнастёрке.

— Спасибо вам, Григорий Петрович, — сказала Ольга. — Тогда я уж не пойду к секретарю обкома.

— Да, пожалуй, не стоит, — согласился Русанов. — Зачем отрывать его от дела? К тому же ему будет стыдно.

— Стыдно? — переспросила Ольга.

— Конечно. Врач, приехавший на работу в его область, два дня не устроен.

— Ну, что вы! — прервала его Ольга. — Здесь же все заново организуется, разве я не понимаю…

— Понимаете? — очень добрым, потеплевшим голосом переспросил Русанов и добавил: — Идите отдыхайте, товарищи.

Из здания обкома Астахов и Ольга вышли вместе. Морозов подробно объяснил уже освоившемуся с городом Астахову, как найти дом, в котором обком организовал нечто вроде гостиницы.

Они шли по тёмной, грязной улице.

— Вы знаете, я думала, что тут всюду японские фонарики висят, — сказала Ольга. — Когда я уезжала, мне говорили, что здесь очень много фонариков — таких, какие продавали и у нас когда-то.

— Где это у нас? — спросил Астахов.

— Ну в Москве, я же из Москвы приехала, — сказала Ольга таким тоном, будто, кроме как из Москвы, ей неоткуда было приехать.

В голосе её не осталось и следа прежней растерянности.

— Ну как, в Москве лучше? — снова спросил Астахов.

— Конечно, лучше, — выпалила Ольга, потом, словно спохватившись, добавила — Впрочем, даже сравнивать смешно.

— А я никогда не был в Москве, — сказал Астахов.

— Да что вы? точно испугалась Ольга. — Никогда не были в Москве? Быть этого не может!

— Очень даже может, — сказал Астахов и почувствовал лёгкое смущение.

— Но как же это так? — не унималась Ольга.

— Да вот так. Во многих городах побывал, а в Москве не пришлось.

Они шли медленно, выбирая места посуше.

— Далеко, однако, вас загнали.

— Что значит «загнали»? — недовольно возразила Ольга. — Я сама поехала. Впрочем, вы правы, — добавила она внезапно упавшим голосом, — глушь страшная. Скажите, сколько времени понадобится, если отсюда до Москвы пешком идти?

— Это только Иисус Христос может, — сказал Астахов.

— Иисус… почему же?

— Потому что по Татарскому проливу нам, смертным, пешком не пройти. Летом, по крайней мере.

— Я и забыла, что мы на острове, — рассмеялась Ольга. — Скажите, а кто такой этот Григорий Петрович? Почему он не хотел, чтобы я пошла к секретарю обкома? Наверное, боялся, что ему влетит за то, что так встречают приезжающих.

— Нет, он не боялся, — усмехнулся Астахов. — Он и есть секретарь обкома…

— Вы шутите? — Ольга даже остановилась.

— Нет, не шучу.

— Секретарь обкома, А я с ним так разговаривала!..

— Вы правильно разговаривали.

— Вы так думаете?

— И он так думает.

— А знаете, если бы он мне не помог, я бы и дальше пошла, — сказала Ольга.

— Дальше некуда, — улыбнулся Астахов.

— Как так некуда? — оборвала его Ольга. — Раз остров, значит, «некуда»? Я бы в Москву написала, вот, — В её голосе зазвучали упрямо-настойчивые нотки. — Впрочем, он не мог не помочь, — продолжала Ольга. — Не мог. Я знаю. Он добрый.

Эта совсем детская фраза снова рассмешила Астахова.

— Так-таки и определили? — спросил он.

— Он добрый, — настойчиво повторила Ольга. Поднялась луна, и вдалеке, там, где кончался город, возникли сопки. Из-за них вставал туман.

— Посмотрите, как красиво! — воскликнула Ольга. — Какие неподвижные горы!

— Никогда не слышал о движущихся горах, — отозвался Астахов. — Разве что при землетрясениях.

— Ну, какой вы, право! Я и сама знаю, что горы стоят на месте, но сейчас, при луне, они как-то особенно неподвижны.

— Вы, кажется, врач?

— Да. А почему вы спрашиваете?

— Вам бы стихи писать.

— У вас устарелое представление о поэтах! — звонко рассмеялась Ольга. — Я знала в Москве одного поэта: самый прозаический человек, которого я когда-либо встречала. Да, я врач, а вы кем же будете?

— Кем я буду, это решится на днях, — сказал Астахов…Есть люди, одержимые страстью к перемене мест.

Речь идёт не о тех людях-пустоцветах, которые никак не могут ужиться на одном месте, быстро во всём разочаровываются, срываются и исчезают, не оставляя после себя следов ни на земле, ни в человеческих душах. И не о равнодушных ко всему, злых, никого и ничего не любящих стяжателях, мечущихся по свету в поисках тёплых местечек.

Речь идёт о людях, одержимых благородной страстью к перемене мест. Такие люди, зная о чудесных превращениях, происходящих в самых различных уголках нашей земли, хотят быть не только свидетелями, но и участниками этих превращений. Их привлекает все: и жаркое солнце Памира, и льды Арктики, и пустыни Средней Азии. Они бороздят черноморские воды, месяцами дрейфуют в северных льдах, скитаются по песчаным пустыням, стремясь превратить их в плодородные, цветущие земли. Творческий труд привлекает таких людей. Покидая то или иное место, они оставляют после себя неизгладимый след. Ни вьюги, ни палящее солнце — ничто не может прогнать их до тех пор, пока не будет завершено дело, ради которого они сюда приехали.