Дэн Шерман - Любивший Мату Хари

Была прекрасная ночь с тихим дождём. Михард попросил Грея зайти после ужина в гостиную. Занавески раздвинуты. Свет лампы приглушён, два жёлтых конуса на потолке. Грей взял в руки подсвечник, восхищаясь лицом девушки, выгравированном на серебре. Михард поставил два стакана на подвернувшийся стол, но оказалось, ничего, кроме шампанского, не было.

Затем он внезапно спросил:

— Скажите мне, Ники, вы умеете стрелять?

Вопрос захватил Грея врасплох.

— Нет, не умею.

— Тогда я буду иметь честь научить вас.

— Научить меня?

— Да. Поедемте с нами в Фонтенбло, и я научу вас стрелять.

Когда Грей вновь явился к ожидавшему его Кравену, в ту же комнату, там повсюду были разбросаны обрывки бумаги: на полу валялись рукописные заметки, схемы пограничных сооружений, фотографии деревенского chateau Михарда. И очень сухой шерри для Грея.

В это утро показалось, что зима внезапно отошла, уступив место сияющей весне. Свет был ясным и чистым, с зеленовато-серыми тенями в узких улицах. Утерянные цвета, казалось, вернулись к деревьям. Серые крыши чуть дымились.

— Я думаю, что это по-настоящему прекрасно, — сказал Кравен.

— Вероятно.

— Я имею в виду лес в Фонтенбло. Думаю, вам понравится. И дом Михарда очень мило расположен, вид открывается изумительный.

Грей опустил занавески:

— Откуда вы знаете, что Шпанглер покажется?

— Потому что для него это самая подходящая ситуация. Он любит встречаться со своими агентами в удалённых местах. Он думает, так безопаснее.

— И он прав?

Кравен улыбнулся, чуть-чуть протянул руку и вновь прикоснулся к плечу Грея:

— Вам нет нужды беспокоиться, Ники. Если бы Михард о чём-то подозревал, он никогда бы не стал продолжать встречаться с вами. Кроме того, вы — часть его прикрытия: отдых в деревне с любовницей и другом-художником.

Карту, вырванную из записной книжки, Кравен положил на стол, придавив её края кофейными чашками и портсигаром.

— Здесь мы сняли деревенский дом. Здесь у нас вдобавок наблюдательный пост. Но вы по-прежнему будете оставаться нашими глазами во всём, что касается Михарда. Понятно?

— Как это происходит? Я хочу знать, когда Шпанглер встречается с агентом, как обычно развиваются события?

— Всё устраивается заранее. Шпанглер проскальзывает в нужное место осторожно, часто переодетым. Сначала краткий обмен сигналами безопасности, затем встречи. Всё вместе занимает приблизительно шесть часов.

— Чего мне ждать?

— Мелочи. Для виду Михард будет проводить время, наслаждаясь удовольствиями деревенской жизни, но рано или поздно он соберётся ускользнуть куда-то один. Это послужит вам сигналом.

— А затем?

— Вот здесь — дорога из chateau в деревенский дом. Это приблизительно двадцать минут пешком по долине. Когда Михард сделает свой ход, вам надо лишь пройтись туда быстрым шагом и шепнуть нам словечко. Мои люди выполнят остальное.

Кроме того, ещё был револьвер. Грей пошёл обратно к креслу, а Кравен выложил его мягко на стол: чёрный и огромный, патроны размером почти с мужской палец.

— Я не думаю, что он вам на самом деле понадобится, но...

Грей смотрел, не в силах даже двинуть рукой, чтобы прикоснуться к револьверу.

— Знаете, Михард сказал мне, что ему снился сон о героической смерти, — произнёс он.

Кравен пожал плечами:

— Это я слышал. Я говорил вам, что он тщеславен и глуп.

Осталось письмо Кравена к Мэнсфилду Каммингсу, шестнадцать страниц, написанных шифром. Обычный для Кравена подход к игре — письмо, полное мрачного юмора и опасного оптимизма. Там содержалось несколько дополнительных замечаний о Грее. Отвечая на более раннее предложение — чтобы для тактической поддержки был завербован француз, — Кравен написал, что мысль, будто несколько добрых английских парней не смогут захватить двух иностранных шпионов, почти оскорбительна.

Имение в Фонтенбло тогда, как и сейчас, представляло собой место вполне пасторальное. Вдалеке темнела цепь низких холмов, поднимающихся от реки, мелкие лощины и дремучие леса. Пруст [12] Пруст Марсель (1871—1922) — французский писатель, автор знаменитого цикла романов «В поисках утраченного времени» (т. 1—16, 1913—1927). позднее напишет об этом живописном уголке, вспоминая о протоках, кишащих головастиками. Хотя пейзаж и был несколько приглушён зимой, Грей тоже нашёл его очаровательным и запечатлел на акварели...

Он прибыл ранним утром. Михард послал экипаж встретить его на станции. Собиравшаяся буря так и не разразилась, а в саду оставались поздно расцветшие розы. Маргарета принесла в гостиную побеги боярышника и несколько выживших хризантем.

Первый вечер был невесёлым. За блюдом с холодным фазаном Грей разделил с Михардом бутылку портвейна. Маргарета сидела позади, перелистывая журнал у зажжённой лампы. От вина, а может быть, от усталости, оставшейся с дороги, каждая фраза Михарда казалась слегка запутанной. Пока Михард продолжал говорить о призрачном олене, которого он видел в лесу, Маргарета напевала песенки, услышанные в кабаре.

Был в этот вечер один красноречивый момент — краткий разговор с Зелле. Он случился, когда Грей поднимался по лестнице к себе в спальню. Несколько мгновений длилось молчание, затем внезапно она пошла за ним и взяла его за руку.

— Я рада, что ты приехал, — прошептала она. — Особенно из-за Ролана.

Он улыбнулся ей в ответ натянутой улыбкой:

— Я тоже рад.

— Но тебе следует знать, что Ролан не в себе. Он не спал и едва ест.

— Возможно, он просто устал...

— Нет. Гораздо серьёзнее. Вот почему я рада, что ты здесь... и можешь помочь ему.

Он попытался вырвать свою руку, но она не отпускала её.

— Я?

— Да, он восхищен тобою. Я хочу сказать, он по-настоящему восхищен тобою.

Немного позднее Грей услышал, как они разговаривают за стеной. Михард вроде бы жаловался на плохой сон, а Зелле предлагала ему такого рода утешение, за которое любой мужчина убил бы.

С самого начала Грей предполагал, что это то, чего он всегда хотел, — конфликт, сведённый к совершенной простоте: три человека в изолированном загородном доме. Закрыв дверь своей спальни, он ещё несколько часов не мог заснуть: вертел в руках револьвер, бездумно кружил по комнате, до тех пор пока не понял, что с притворством покончено. Всё не имеет никакого отношения к Англии. Это — личное. Это, чёрт подери, из-за Зелле.

Он нашёл её утром на террасе. Стоял тёплый день, как напоминание об июле в начале декабря. Кофе в голубом кофейнике, печенье и итальянский виноград. Михард, казалось, находился в лучшем настроении. Зелле была счастлива. Она смеялась по любому поводу.

После завтрака она настояла на том, чтобы Грей сопровождал её в лес. Они выбрали узкий проход между папоротниками и речным берегом. Длинные зеленоватые лучи пронизывали заросли; на кустах от тепла вновь набухли почки. Когда шли вдоль оленьей тропы, она взяла его за руку — краткий миг, который он вспоминал потом долгие часы.