Дэн Шерман - Любивший Мату Хари

— Почему вы думаете, что это сработает?

— Михард тщеславен и довольно глуп.

Казалось, кто-то наблюдает за ними из-за двери этажом ниже — фигура в моряцком бушлате. Грей не смог увидеть лица, только светящийся кончик сигареты. «Лондон для тактической поддержки послал нам несколько парней, — сказал ранее Кравен. — Но вы никогда их не увидите».

— Что произойдёт после того, как он... схватит наживку? — спросил Грей.

— Тогда, вероятно, вы выпьете стакан его отвратительного коньяка в его гадкой маленькой библиотеке.

— Как мне вести себя с Зелле?

— Держитесь от неё подальше. Так, чтобы Михард был уверен, что женщина — ваш друг, не более того. Вы могли бы даже намекнуть, что нашли себе кого-то — одну достойную английскую девушку.

Несмотря на общие представления о предприимчивых господах в мире смокингов, игра в начале двадцатого столетия разительно отличалась от современной. Агенты подбирались к своей цели при помощи изящной последовательности тихих шагов. Артистизм был утончённым: осторожное манипулирование ничего не подозревающими людьми...

После шести дней ожидания Грей получил ответ от Михарда. Потом, как и было предписано, он возвратился в ту библиотеку к стакану превосходного коньяка. В противоположность его роли кающегося молодого художника полковник играл роль прощающего мецената. Они обсудили будущий портрет Михарда, остановившись на эстетических преимуществах сидячей позы.

— Вы должны писать меня таким, как вы меня видите, — сказал Михард. При этом Михард едва ли догадывался, кого художник видит. Учтивого предателя? Тщеславного дурака? Несчастного ублюдка?

Как раз когда Грей собрался уходить, появилась Маргарета.

— Я так рада, что вы с Роланом опять стали друзьями, — прошептала она Грею на ухо. Но вместо поцелуя она просто протянула руку.

Два дня спустя он приступил к первым наброскам. Прибыв сразу после девяти утра, он обнаружил, что Михард уже сидит в военной форме с хлыстом для верховой езды в руке и открытой книгой стихов на колене.

Параллельно с первыми сеансами позирования Михарда состоялись скоротечные встречи с Кравеном. Обычно Кравен встречал его после того, как стемнеет, либо в той комнате над пивоваренным заводом, либо в другом, столь же удалённом конце города...

— Он уже рассказывал вам о своих чёртовых лошадях?

— Нет.

— Он предлагал вам поехать в его несчастный chateau [9] Замок (фр.). ?

— Нет.

— Но он продолжает предлагать вам выпить, так? Дружески?

— Да.

— Тогда поддерживайте это. Вы прекрасно работаете.

Грей обычно видел Зелле только мельком: она или уже сидела в саду за утренним кофе с апельсинами, или только выходила из спальни. Казалось, это время было паузой, мёртвым сезоном между её жизнью танцовщицы и жизнью любовницы Михарда: хотя она снимала меблированные комнаты на рю де Бальзак, она всё ещё проводила большую часть ночей с ним. Грея поражала своими размерами кровать, на которой они спали.

Грей оказался наедине с Маргаретой лишь однажды. В этот вторник утро было особенно светлым. Он прибыл в дом Михарда в обычный час, но слуга сообщил, что полковника отозвали по делам службы. Когда Грей возвращался, идя по дорожке, он увидел её: голубое среди белых ветвей.

— Его здесь нет! — крикнула она.

— Я знаю.

— Он уехал на встречу с каким-то генералом.

Она подошла немного ближе, вертя в руках увядшую орхидею. Её глаза казались темнее обычного. Лицо было очень бледным.

— Мне нравится то, что ты делаешь, — сказала она.

— Что?

— Твои наброски к портрету Ролана. Они мне нравятся.

Внезапно отбросив орхидею, спросила:

— Но скажи правду, дорогой. К чему тебе на самом деле писать его портрет?

Он усмехнулся и наклонился вперёд, чтобы поцеловать её:

— Деньги, дорогая.

В следующий раз, когда они встретились, она не обратила на него внимания: цепляясь за руку полковника, она смеялась какой-то его шутке. Сходя по ступенькам в сад, он увидел, как они обнимались. Она всегда по-особенному бросалась в объятия мужчин.

— Он попросил меня отобедать с ними, — сказал Грей. — Видимо, это будет небольшое мероприятие.

Кравен поставил на стол бутылку джина:

— Когда?

— В субботу.

С того первого утра в комнате кто-то основательно потрудился. Разорванные занавески заменили. Походная печь работала на брикетах угля.

— Кто там будет? — внезапно спросил Кравен. — В субботу.

— Какой-то генерал.

— Фох?

— Не знаю.

Сквозь щель в занавесках Грей видел только узкую полоску улицы с голубыми лужицами лунного света на булыжниках, серебряные отражения в стоячей воде. Она всегда любила подобные ночи, подумал он. Но не здесь, не в такой комнате.

— Вы должны прислушаться к нему, — сказал Кравен. — Никто никогда по-настоящему не слушал его, поэтому вам надо стать исключением. И задавайте вопросы. Дайте ему понять, что вы искренне цените его мнение, о чём бы ни шла речь.

Грей отвернулся от окна. Он страшно хотел уйти из этой комнаты.

— Извините, я должен идти.

Иногда, после сеанса в библиотеке, Михард просил Грея остаться, чтобы выпить кофе в саду. Здесь свет казался почти призрачным, зеленоватым оттого, что проходил через кружевные туннели плюща. За пиками кованой железной ограды на газоне часто видны были дети и женщины в белом, похожие на лебедей.

В эти поздние октябрьские утра разговор еле-еле теплился. Михард по большей части говорил о своём детстве, припоминая ранние впечатления от зимы в Цюрихе и от лета на каком-то забытом Балтийском побережье. Однажды он даже вытащил фотографию: рослый мальчик на фоне пустынной европейской равнины.

В другой раз он заговорил о Зелле. Он называл её своей Цирцеей [10] ...своей Цирцеей... — Цирцея (Кирка) — в греческой мифологии волшебница с острова Эя, которая обратила в свиней спутников Одиссея и его самого удерживала год на острове. В переносном смысле — коварная обольстительница. , своим предельным искушением. Он видел в ней и испорченное дитя, но и пленительнейшую женщину. Сказал, что он француз и потому его всегда привлекала красота. Но также он солдат, и потому его всегда манило разрушение. Неудивительно, что он одержим Зелле.

В дождливую пятницу разговор в конце концов зашёл о политике. Сначала речь Михарда была довольно академичной. Он обсуждал прусскую победу при Седане [11] ...прусскую победу при Седане... — Во время франко-прусской войны 1870—1871 гг. около Седана в сентябре 1870 г. германские войска под командованием генерала X. Мольтке окружили и разбили французскую армию маршала М.-Э. Мак-Магона. Армия во главе с императором Наполеоном III капитулировала, что явилось толчком к падению Второй империи. и сказал, что Франция психологически не оправилась от поражения. Затем он заговорил об увлечении кайзера морской программой и предположил, что британцы также должны примириться с германской агрессией. Он смутно представлял своё собственное будущее. У Грея же сохранился в памяти лишь зрительный образ. Михард через окно смотрит на кружащие листья.