Дэн Шерман - Любивший Мату Хари

В субботу они обошли галереи, в понедельник отправились в Лувр. Наступила пятница, вечером их ждал фортепьянный концерт. Вновь Кравен предложил поужинать, и вновь Грей не нашёл повода отказаться. Они отправились в ресторан на дальней улочке, забытое местечко между общежитием моряков и рекой. Подошла официантка, вполне симпатичная девушка с яркими светлыми волосами, но, даже заказывая ужин, Кравен следил за дверью. Были и другие странные вещи: Кравен заказал столик в глубине зала, сам сел спиной к стене.

— Забавная вещь случилась со мной вчера, — начал он. — Я столкнулся с вашей моделью.

Грей ковырял куриную ножку и едва слушал.

— С какой моделью?

— О, вы знаете, с девушкой на портрете.

Он понял, что рука его дрожит, и положил её ладонью на стол.

— Вы видели её?

— На бенефисе в пользу Русского фонда. Она танцевала. И была на самом деле хороша.

Грей прикурил сигарету, повертел в пальцах спичку:

— Если вам нравятся подобного рода зрелища...

— О, конечно, нравятся, — улыбнулся Кравен. — Хотя не могу сказать того же об её эскорте.

— Хм?

— Славные французские малые. Военные. Полковник Ролан Михард.

Грей ничего не произнёс в ответ. Я — Глаз Рассвета, сказала она ему однажды, я всегда возвращаюсь.

— Но полагаю, не мне рассказывать вам о Михарде, не так ли?

Прикурена новая сигарета, хотя прежняя ещё горит...

— Почему вы говорите мне это?

— Маленький невежа отнял её у вас, не правда ли?

— Разве?

— Так говорят. Перещеголял вас. Так? Что, как мне кажется, должно быть довольно обидным.

Какое-то мгновение Грей молча смотрел на Кравена, смутно осознавая, что пачкает себе манжету. Его знобило.

— Кто вы?

— Кто я? Позвольте мне объяснить. На самом деле я не работаю в банке, и вместе с тем я не уверен, что Ролан Михард — французский офицер, верный присяге.

После они прогулялись, опять завершив прогулку у реки. Плыл туман, заглушая гудение далёкого колокола и шум мотора проходящей баржи.

— Вы мне лгали всё время, — наконец сказал Грей. — Лгали и дурачили меня.

— О нет, Ники. Я действительно восхищаюсь вашими работами.

На берегу пахло смолой и лежал строительный мусор, рядом валялся скелет чайки.

— Нам бы хотелось, чтобы вы сделали для нас кое-что, Ники. Поработали. Мы не думаем, что это отнимет у вас много времени и, может быть, доставит известное удовольствие, особенно если иметь в виду, что Ролан Михард — свинья.

Грей тяжело вздохнул:

— Боже мой, вы в некотором роде шпион, да? Чёртов специальный агент...

— Что-то вроде этого, — сказал Кравен, не отвечая прямо. — Михард, будучи экстравагантным холостяком и человеком, заметным в обществе, обнаружил, что стеснён в средствах. Вместо того чтобы урезать расходы, в том числе и на прекрасных женщин, он продал себя тем, кто предложил повыше цену. К несчастью, ими оказались германцы. В частности, мы думаем, что его контролирует человек по фамилии Шпанглер, и мы полагаем, что он передаёт им секреты и Франции и Уайтхолла.

Грей ухватился за перила, чувствуя под руками что-то липкое. Шоколад?

— Я не понимаю, каким образом что-либо из этого...

— Он одинок, по-настоящему одинок. Множество женщин, но ни одного настоящего друга. Никогда. Люди его воспринимают, знаете ли, не вполне серьёзно. Никто не прислушивается к его словам. А он восхищен художниками.

— Но я ему даже не нравлюсь...

— О, это мы можем исправить.

Казалось, туман стал твёрдой стеной, продвигаясь вверх по реке вместе с непрекращающимся ветром.

— Я бы не просил, Ники, если бы это не было жизненно важным. Чрезвычайно важным.

— Что я должен буду сделать?

— Стать его другом, стать частью его окружения.

— А как Зелле?!

— А она будет вашим вознаграждением. В конце концов. Не так ли? Положим, вы честно будете играть вашими картами.

Ещё одна баржа прошла, издав долгий, протяжный стон, и чайки на пристани спорили криками, похожими на детский плач.

— Вы должны признать, что дело очень простое, — наконец сказал Кравен. — Я люблю Англию. Вы любите Зелле. И следовательно, мы оба ненавидим Ролана Михарда. Ну, как вы думаете? Хотите вернуть её?

— Но я даже не знаю, с чего начать.

— Мы научим.

Рыба плеснула в воде менее чем в двадцати футах... Зелле всегда верила, что прыгающая рыба к удаче.

— Кроме того, вы тоже любите нашу страну, не так ли? Ведь, наверное, кроме танцовщицы, вы любите и Англию?

Грей, посмотрев на него, сказал только:

— Почему вы не начали с этого?

— Потому что нам следует быть уверенными.

— Уверенными в чём?

— Что вы умны и вам можно доверять.

— А я такой?

— Думаю, да.

В ранних хрониках секретной службы её величества существует всепоглощающее ощущение романтики, опасного приключения и манящей интриги. Страницы заполнены подвигами молодых английских любителей, и хотя их методы, возможно, представляются упрощёнными, их конечный успех, как говорят, был великолепен... временами.

Формально служба, которая завербовала Грея в конце 1905 года, родилась всего несколькими месяцами ранее. Её директором стал легендарный Мэнсфилд Каммингс. «К», как его звали, в конце концов стал почти мифической фигурой в секретном мире, представляя традицию, которая продержалась более тридцати лет. Агентами были джентльмены, ибо доверять можно только джентльмену. Профессионалов избегали, потому что мотивы профессионалов считались нечистыми. Люди искусства представляли интерес — они могли помочь создать совершенно новую модель агента.

В означенные времена опыт Грея был в известной степени типичным для молодого человека, завербованного службой почти случайно. Его тренировали возле Мелуна, в имении, наполовину заросшем лесом и так походившем на английское. Каменная стена ограждала симметрично организованный английский сад из круговых живых изгородей. Внутри дома были комнаты с высокими потолками, уставленные мебелью тюдоровского стиля. Запахи типично английские: варёное мясо, табак и пыль.

Грей провёл здесь шесть дней под руководством Кравена. Обучение было в основном неформальным, с длинными разговорами в саду или вечерними дискуссиями за стаканом портвейна.

— Вы должны попытаться наладить отношения с ним, — говорил ему Кравен. — Всегда стремитесь к естественным контактам.

— Подобным тому, который вы использовали со мной?

Улыбка Чеширского кота.

— С вами всё по-иному, Ники. Вы — друг.

Первый день прошёл в беседах, которые касались самых широких политических вопросов. Говорили о тенденции России к потенциальному военному присутствию в Европе и альянсе между Англией и Францией. Стратеги предпочитали рассуждать о противостоянии, но сильная Германия была бы под контролем, только если бы существовал союз Парижа и Лондона. Хотя на официальном уровне военный союз между британцами и французами не приобретёт популярности до следующего года, предварительные планы разработали предыдущим летом. Вначале эти дискуссии велись вокруг предположения, что германское нападение будет состоять в широком охватывающем наступлении через Бельгию. В ответ британцы предлагали независимый удар вдоль побережья Балтики, в девяноста милях от Берлина. На протяжении июня и июля предварительные резюме даже зафиксированы на бумаге и переданы во французский Генеральный штаб... вот таким образом, предполагал Кравен, Ролан Михард и ухитрился заполучить их в руки и передать в Германию.