Антология - Бич и молот. Охота на ведьм в XVI-XVIII веках (с иллюстрациями)

Понедельник, 13 декабря, вторник, 14 декабря, среда, 15 декабря, снова подтверждает все предшествующие показания как истинные.

Пятница, 17 декабря 1637 года.

Она умерла, раскаявшись.

Катарина Бланкенштайн была вдовой, 66 лет от роду, уважаемой и вполне обеспеченной, имела четверых взрослых сыновей и двух дочерей. 10 марта 1676 г. ее дочь отправилась к соседям попросить взаймы растопки. Денег у нее не случилось, и она предложила рассчитаться вареньем своей матушки, которое славилось как местный деликатес. Соседка согласилась и дала немного варенья своему ребенку. Ребенок заболел, из него вышли четыре странного вида червя, и умер через четыре дня. Вне всякого сомнения, причиной его смерти стала насланная ведьмой порча. На следующий день, 15 марта, городской совет начал расследование дела фрау Бланкенштайн. Доказательства накапливались необычайно быстро. Заяц, за которым гналась орава мальчишек и собак, странным образом исчез возле дома Бланкенштайнов. Ночной сторож видел на площади трех кошек с красными глазами. Служитель суда, явившийся в дом Катарины Бланкенштайн, чтобы сделать опись ее имущества (которое надлежало конфисковать в случае ее осуждения, ожидавшегося со дня на день), наступил на какую-то расхлябанную половицу, и тут же чернильница, которую он водрузил на мешок с зерном, опрокинулась на пол. Сборщик налогов припомнил, что платежи Катарины всегда казались ему до странности короткими, когда он делал официальный отчет. К 25 марта совет получил разрешение от юридического факультета какого-то университета (возможно, Лейпцига или Йены) предъявить Катарине Бланкештайн официальное обвинение в убийстве при помощи ведовства.

Ее сыновья начали предпринимать действия в защиту матери, но все козыри были на руках у суда. Сыновья заявили протест против ее пребывания в тюрьме, когда она с легкостью могла бы уплатить залог; они требовали разрешения пригласить адвоката и выпустить из тюрьмы их сестру, которую посадили за то, что она оказывала сопротивление аресту матери. В течение апреля защита представила в университет краткий отчет, в котором подчеркивала шаткость предъявленных обвинений, но тем не менее старательно отвечала на каждое из них. 28 апреля совет собрался снова и выслушал остальных свидетелей. Тюремный охранник заявил, что отсутствие беспокойства, которое проявила Катарина при известии о том, что ее будут пытать, указывает на ее вину; другой охранник выразил мнение, что горе, которое она испытала от того, что стала позором семьи, равным образом подтверждает то, что она ведьма. Некий возчик пожаловался, что его телега опрокинулась как раз за садом Катарины (дорога в том месте была в очень плохом состоянии, а его телега была сильно перегружена). Еще один отчет был отправлен в университет, и вскоре совет получил оттуда указание допросить врача, который пользовал ребенка, и перейти к пытке Катарины Бланкенштайн при помощи лестницы и сапога. Врач твердо верил в то, что черви были колдовского происхождения: у них было много ног и большие красные головки. Сыновьям удалось добиться того, что пытку отложили на несколько дней, и за это время они успели обратиться с прошением к курфюрсту, но безрезультатно. 9 июня, начиная с 11 часов утра, Катарину Бланкенштайн пытали на протяжении двух часов. Пытка была очень жестокой, в ход пошли не только тиски для пальцев, сапоги и лестница, но и волосяные веревки, которыми ей сдирали кожу с ног, и другие веревки, которые вгрызались ей в шею и так перекосили голову набок, что палач испугался, как бы женщина не умерла. И все же она ни в чем не созналась; ее молчание, естественно, было воспринято как еще одно доказательство вины. Когда шестидесятишестилетняя женщина потеряла сознание на лестнице, заявили, что она просто уснула.

Позднее в июне обвиняемую обыскали на предмет дьявольских знаков. Две женщины предварительно ее обрили, но палач так и не нашел нечувствительного участка. «Можешь искать, где тебе заблагорассудится, все равно ничего не найдешь. Я доверяюсь Господу, моему Создателю, и Иисусу Христу, моему Спасителю», — заявила она палачу. Еще один отчет ушел в университет. 23 июня пришел приказ прекратить дело против нее, но с Катарины взяли клятву, что она не будет пытаться отомстить, и обязали ее заплатить судебные издержки в размере 70 талеров — значительная сумма, в особенности если учесть, что она, которую признали невиновной, должна была еще и оплачивать все расходы на свою же пытку! Сыновьям удалось вызволить ее на свободу только 16 июля.

Тем временем адвокат заметил: «Тюремное заключение по такого рода обвинению само по себе непоправимый ущерб, поскольку репутации женщины нанесен урон». Сплетен о ней не стало меньше, напротив, количество их увеличилось настолько, что фрау Бланкенштайн вынуждена была покинуть город. Ее исчезновение превратилось в дополнительное доказательство вины, и местные власти стали деятельно требовать разрешения на ее поиск и арест. На этот раз университет потребовал более существенных доказательств ведовства. По всей видимости, позднее Катарина вернулась домой, так как похоронена она на местном кладбище.

Подозрение в ведовстве испокон веку падало и на дочь ведьмы. Спустя 13 лет после процесса над матерью (которая тем временем умерла), ее дочь Л. обвинили в убийстве при помощи колдовства девятимесячного младенца, который умер 1 мая 1689 г. Единственной связью между Л. и отцом ребенка был тот факт, что последний задолжал женщине 30 талеров. Городской совет собрал показания свидетелей относительно смерти ребенка, а также относительно падежа скота, который также приписывался Л., и предполагаемого ущерба сборщику налогов. Не дожидаясь разрешения университета, городской совет провел пять слушаний в мае, на которых были представлены аналогичные обвинения. 28 мая явился ее муж, с которым они давно проживали раздельно, он обитал в сопредельном государстве Анхальт и запретил ей тратить деньги на адвоката — пусть суд или ее братья об этом позаботятся, если хотят. Однако адвокат, когда таковой был найден, просмотрел документы и отказался ее защищать.

В начале июня провели еще пять слушаний, результаты которых направили для оценки в университет, который на этот раз санкционировал начало процесса. Тогда 17 июня 1689 г. Л. приготовили к пытке в подвале дома коменданта. При виде орудий пытки она пала духом. «В чем я должна признаться?» — спросила она. «В том, что на тебе лежит вина за смерть ребенка». Подумав, она ответила: «Да». Затем она признала все обычные обвинения против ведьм: да, она отдавалась человеку с пером (дьяволу по имени Генрих) и продолжала отношения с ним; она убивала коров и лошадей; она отреклась от Святой Троицы; и перечислила свидетелей. Два дня спустя она попыталась удавиться собственным поясом, но, хотя лицо ее уже почернело, ее все же привели в чувство. После этого она взяла назад обвинения против сообщников. Университет рассмотрел протоколы процесса и постановил сжечь ее живьем; тех, кого она назвала своими сообщниками, надлежало тайно, но основательно допросить.