Эдуард Володарский - Вольф Мессинг. Видевший сквозь время

Зал оживился, зрители вполголоса переговаривались друг с другом, посматривая на стоящего у края сцены Мессинга.

– У нас есть в зале такой желающий? – чуть обернувшись, спросил Гитлер.

– Так точно, мой фюрер, – наклонившись вперед, вполголоса проговорил штандартенфюрер. – Двое. Ротенфюрер Ганс Руммениге, он в шестом ряду, другой – шарфюрер Вальтер Белль – в одиннадцатом, в середине ряда.

И действительно, из середины шестого ряда встал молодой человек в темном костюме и начал пробираться к проходу. Зрители внимательно следили за ним. Он прошел к сцене, медленно поднялся по ступенькам и остановился перед Мессингом, чуть поклонившись ему с улыбкой.

– Как вас зовут? – спросил Мессинг.

– Ганс Руммениге, – четко, по-военному ответил молодой человек.

– Вы уже приготовили мне задание? Вижу, что приготовили. Тогда приступим.

Мессинг вынул из кармана черную повязку и протянул ее Руммениге со словами:

– Пожалуйста, убедитесь, что это плотная повязка и сквозь нее нельзя ничего увидеть.

Руммениге пощупал повязку, посмотрел ее на свет, приложил к своим глазам и затем вернул Мессингу.

– Сквозь нее ничего не видно, – подтвердил он.

– Тогда повяжите мне ее сами. – И Мессинг повернулся к нему спиной.

Руммениге закрыл Мессингу глаза и крепко завязал тесемки на затылке. Мессинг ладонями прижал повязку к лицу и сказал:

– Отлично, я ничего не вижу! Будьте любезны, господин Руммениге, диктуйте мысленно свое задание, а я постараюсь его выполнить…

Руммениге уставился на Мессинга и стал мысленно диктовать. Губы его при этом несколько раз шевельнулись.

Мессинг медленно спустился со сцены в зал, остановился, оглядываясь по сторонам. Его бледное лицо, перечеркнутое черной повязкой, выглядело страшновато.

Зрители напряженно следили за его передвижениями. В зале стояла мертвая тишина.

Мессинг по проходу дошел до шестого ряда и, остановившись, вновь стал оглядываться по сторонам, затем нерешительно двинулся дальше…

– Какое задание он ему приготовил? – чуть повернув голову, спросил Гитлер.

– Найти в одиннадцатом ряду шарфюрера Вальтера Бёлля. Во-первых, назвать его имя, сказать, кто он по профессии и в каком звании. Затем достать из правого кармана пиджака вашу фотографию, мой фюрер, и сказать, кто изображен на фотографии.

– Зачем? – спросил Гитлер.

– Простите, мой фюрер, не понял: что «зачем»?

– Зачем мою фотографию? – нервно дернулся Гитлер.

Штандартенфюрер растерянно молчал, затем посмотрел на Ганусена взглядом, не обещавшим ничего хорошего. Ганусен поспешно наклонился в сторону Гитлера, просипел:

– Это моя идея, мой фюрер. Для Мессинга это будет самым трудным, ибо ваша индивидуальность не поддается гипнозу и телепатическому воздействию. У вас слишком хорошая психологическая защита.

– Но ведь он не меня будет ощупывать, а фотографию, – усмехнулся Гитлер.

– Любая фотография хранит в себе энергию человека, на ней изображенного, мой фюрер. – Ганусен достал платок и промокнул мокрый лоб.

Мессинг дошел по проходу до одиннадцатого ряда и опять остановился. Вновь стал оглядываться по сторонам, а затем двинулся вдоль ряда. Сидевшие в креслах зрители поспешно вставали. У кресла номер пятнадцать Мессинг остановился и попросил:

– Встаньте, пожалуйста.

Сидевший в кресле широкоплечий рыжий детина лет двадцати пяти усмехнулся и медленно поднялся.

– Мне продиктовали, чтобы я назвал ваше имя… Сейчас попытаюсь… Вас зовут… Виктор… нет, не так… Вас зовут Генрих… нет… Вас зовут Вальтер, а ваша фамилия Бёлль… Да, верно, – Вальтер Бёлль. Вы служите в армии… нет, что-то другое… это не армия, но в то же время армия… черное… Да, вы служите в СС, и ваше звание шарфюрер! Не надо, не говорите, правильно я сказал или нет. Потом господин Руммениге все скажет сам. Теперь расстегните пиджак и позвольте залезть в ваш правый карман…

Рыжий Бёлль выкатил глаза и даже рот открыл. Он ошеломленно смотрел на Мессинга и почти машинально расстегнул пуговицу пиджака, развел полы в стороны. Мессинг аккуратно сунул пальцы в карман, вынул фотографию и тут же прижал ее к своей груди, накрыв ладонью. Сказал громко:

– Это фотография! Господин Руммениге, стоящий на сцене, приказывает мне назвать лицо, изображенное на фотографии… Сейчас попробуем…

Гитлер снова чуть повернул голову и, взглянув на Ганусена, сказал насмешливо:

– Ты так можешь? Сомневаюсь…

– Почему же, мой фюрер? При соответствующей тренировке…

– Нет, ты так не сможешь… – Гитлер вновь стал смотреть в зал.

– Как он смог назвать имя и звание? – тихо спросил Геринг. – Он же в штатском!

– Как он смог узнать про фотографию? – вместо ответа спросил Гитлер.

– Ганусен такого никогда не сделает, – так же вполголоса ответил Геринг.

Мессинг медленно, миллиметр за миллиметром ощупывал фотографию. Пальцы его вздрагивали, касаясь фотографии, голова чуть откинулась назад. Зал напряженно молчал, сотни пар глаз впились в фигуру Мессинга.

– На этой фотографии изображено… – проговорил Мессинг и тут же поправился: – Изображен… человек… имя которого… – Мессинг замолчал, и пауза затянулась.

…Во мраке вспыхивали искры, рассыпались и гасли, и вдруг из мрака стали выплывать разные лица… и вид их был ужасен… проваленные черные глазницы… оскаленные рты, из которых выступали огромные клыки… и вот выплыло лицо фюрера: челка, усики… и глаза его, словно, дула пистолетов, смотрели в упор на Мессинга…

Гитлер не выдержал и подался вперед, не отрывая взгляда от Мессинга, стоявшего в середине зала между рядами. И толстый Геринг тоже наклонился вперед, вытянув шею.

Сзади тянули шеи Ганусен и штандартенфюрер, они тоже застыли, глядя на Мессинга.

– Это человек, которого боготворит вся Германия, – Адольф Гитлер! – и Мессинг поднял фотографию над головой. Было слышно, как зал выдохнул, потом истерично взвизгнула женщина, за ней другая, и вдруг весь зал встал, грохоча сиденьями кресел, и сотни глоток рявкнули на едином дыхании:

– Хайль Гитлер!

Взоры зрителей обратились к ложе, шторы которой раздвинулись, и все увидели стоящих в ложе Гитлера и Геринга. Гитлер с улыбкой поднял правую руку, и зал вновь прогремел:

– Хайль Гитлер!

В следующую секунду зал разразился громом аплодисментов. Часть публики сбилась в толпу около ложи, женщины и девушки кричали и плакали, расталкивали друг друга и тянули к ложе руки.

Гитлер смотрел на беснующуюся толпу и улыбался, подняв правую руку в нацистском приветствии. Рядом с ним стоял Геринг, тоже с поднятой вверх рукой, растянув губы в улыбке. Но Гитлер глядел не на зал вообще, он пристально смотрел на одного человека – на Мессинга.