Владимир Голяховский - Семья Берг

— Что-то вы сегодня рассеянны, Берг, сказал экзаменатор, — если бы я не знал, что вы хорошая студентка…

У сорокалетнего лысоватого доцента со странной фамилией Погалло была склонность помучить хорошеньких девушек, чтобы подольше посидеть с ними рядом и как следует распалить свою похоть. Он провоцировал их, девушки кокетничали, а он наслаждался их зависимостью от себя. Студентки знали, что преподаватель делал это специально, и, когда не могли отвечать на вопросы, подсаживались к нему ближе, чтобы невзначай коснуться ногой или грудью, и упрашивали поставить зачет. Лиля и сама проделывала этот маневр не раз, но сегодня она вспоминала албанца и совсем не хотела возбуждать чувственность похотливого философа. Она молча сидела и рассеянно и нежно улыбалась своим мыслям.

Близкая подруга понимала состояние Лили и решила отвлечь доцента. Римма придвинулась к нему, прижав его плечо пышной грудью. Доцент даже опешил, но сразу перевел взгляд на Римму, которая уже быстро-быстро тараторила:

— Мы с Берг вместе писали конспекты, видите? — она сунула ему под нос тетрадку.

Экзаменатор принял Лилину улыбку и нападение Риммы на свой счет и зачет им поставил.

Выйдя из института, Римма лукаво покосилась на Лилю:

— Ну, так что тебе сказал иностранец?

— Ничего особенного, — но она опять улыбалась своим воспоминаниям.

— Ой, Лилька, что-то ты много улыбаешься.

В ответ Лиля громко рассмеялась. Римма была закадычной подругой, и скрывать от нее подробности девушка не собиралась:

— Знаешь, он вдруг неожиданно пригласил меня приходить в посольство на приемы по культуре.

— Да? И ты пойдешь?

— Не знаю. А ты бы пошла?

— В посольство? Не знаю. Наверное, пошла бы — это ведь интересно. Слушай, Лилька, он в тебя влюбился.

— Ну уж так сразу и влюбился.

— Я знаю, что говорю: если мужчина с первого взгляда предлагает новую встречу — значит, он или влюбился, или готов влюбиться. А хочешь, я тебе еще что-то скажу? По-моему, ты тоже влюбилась.

На этот раз Лиля рассмеялась так звонко и задорно, что Римма стала беспокойно оглядываться.

Как у всех молодых женщин, их сердца были открыты любви и всегда готовы к ней. Поэтому, идя к дому, Лиля до мелочей вспоминала встречу — как она стояла, как подошел он, как он улыбнулся, как улыбнулась она. «Интересно получилось — все так неожиданно, и уж совсем неожиданно это его приглашение. Хорошо, что я была в голубом платье, мне идет. Наверное, он заметил. Как он улыбался!.. Что это было со мной? — я так разволновалась, выглядела, наверное, дурочкой. А он высокий и симпатичный — интересный мужчина. Сколько ему лет? Наверное, лет тридцать, значит, старше меня лет на семь-восемь…» Она достала из сумки его визитную карточку, которая лежала между учебником по философии, свернутым белым халатом и пудреницей. На карточке Лиля прочла: «Влатко Аджей, третий секретарь посольства и атташе по делам культуры». «О! даже атташе по делам культуры. Должно быть, очень образованный. Как интересно — быть знакомой с настоящим дипломатом. А Влатко — красивое имя. Любопытно побывать в посольстве, там эти вежливые дипломаты и их красиво одетые жены, как на дипломатических приемах в кино. Да, любопытно, конечно. Но стоит ли мне звонить ему? — будто я напрашиваюсь. А как иначе с ним связаться? — не ждать же его опять у ворот посольства? И главное, это ведь он сам первый попросил меня позвонить. Стоит или не стоит?»

Она шла и загибала пальцы: «Стоит — не стоит, стоит — не стоит, стоит…» То выходило «стоит», то «не стоит». «Трудно решиться. Ну если позвоню, чем я рискую? — возьму и позвоню. А там посмотрим».

Жизнь, сама будущая жизнь катилась лавиной волнений, ожиданий и решений навстречу Лиле Берг. Многое, очень многое ждало ее впереди.

Иногда по вечерам Лиля читала родителям вслух что-нибудь интересное, злободневное. У отца, недавно вернувшегося после шестнадцати лет лагерей, было плохое зрение, а мама так уставала за день на работе и дома по хозяйству, что самой ей читать было некогда и не под силу. А Лиля читала хорошо, четко. После долгой разлуки чтение вслух их объединяло, и они любили эти часы. Потом вместе обсуждали сюжет, идею или какие-то образы и даже фразы.

Недавно в журнале «Новый мир» появилась повесть Ильи Эренбурга «Оттепель». Интеллигенция Москвы, Ленинграда и других городов зачитывалась повестью, журнал проглатывали, передавая друг другу на одну-две ночи, чтобы больше народу могло прочитать.

— Сегодня будем читать «Оттепель», я достала на две ночи, — сказала Лиля.

Павел через лупу просмотрел первую страницу повести:

— О, это Эренбург. Да, да, да, я помню — он еще в двадцатые годы считался одним из лучших молодых писателей, у него были и стиль, и значительность, и глубина. Я припоминаю, как одна из его ранних книг про какого-то мексиканца по имени Хуренито открыла мне глаза на многое. Ну что ж, название «Оттепель» звучит… как это? Эх, я теперь забываю слова, все слова забываются. Да, вот оно, поймал за хвостик, — звучит метафорически. Да, да, надо не потерять это слово опять — метафорически. Значит — «Оттепель»?.. Должно быть интересно. Послушаем.

Мария грустно добавила:

— Людям теперь так хочется читать про оттепель, надоели эти сталинские «заморозки». Может, эта повесть рассказывает про начало новой жизни…

Лиля читала два часа, родители слушали внимательно, переглядывались, когда им что-то особенно нравилось — останавливали ее, просили повторить. Видя их расслабленность, она за ужином весело и как бы между прочим сказала:

— А я сегодня познакомилась с молодым сотрудником албанского посольства. Он просил меня позвонить ему и приглашал прийти на прием по культуре в посольство.

Родители настороженно переглянулись. Мать спросила:

— Где ты с ним познакомилась?

— У посольства, рядом с нашим биологическим корпусом. Он как раз подъехал на машине и вышел.

Мать всплеснула руками, а отец отвернулся. Но Лиля рассмеялась:

— Не волнуйся, папочка, и ты, мама, не огорчайся — что в этом особенного? Это просто знакомство, это ведь не может быть серьезно. Ну, я имею в виду, мои отношения с албанцем. Мало ли — познакомились, виделись несколько минут, он пригласил меня приходить. Я ведь буду там не одна, он сказал, что на приемах бывает много советских. Ну, может, я схожу раз-два, на этом все и кончится.

Мать собиралась было что-то сказать, но опять всплеснула руками и ушла на кухню. Отец подождал, пока она выйдет, и тихо заговорил:

— Лилечка, дорогая, ты уже почти врач, взрослый человек. Ты выросла без меня. Конечно, я не имею права вмешиваться в твои отношения с другими людьми, особенно с мужчинами. Тебе самой решать. Ну с мамой, если захочешь. Я только думаю о том, с кем они, эти отношения. Иностранец — это всегда… как это говорится? Опять забыл слово. Да, вот, вспомнил — чревато. Это чревато осложнениями.