Александр Струев - Сказание о Луноходе

– Отсталые времена, отсталые люди! – вспоминая о далеком прошлом, размышлял Вожатый. – Кто приходил раньше к власти, думаете, личности? Пустозвоны, хорьки! Что у них были за мысли? Самые примитивные, плотские. Чванство, зазнайство, стяжательство. Что они хотели – увеличить мощь страны? Красоту и силу нации? Вздор! Воровство – вот их главный девиз. Набивание собственных карманов! Местечковые, скудоумные интересы. А где государство? Где забота о детях?! В их шикарных многокомнатных виллах? Во дворцах что ли? В сверкании длинных лимузинов или в вилянии жоп их сисястых любовниц?! – усмехнулся Он. – На лошадях они скачут! На горных лыжах по Швейцариям раскатывают! Куршавель и Монблан им подавай! Выродки! Воровство и разврат – вот их главное отличие! Наркомания, СПИД, птичий грипп – и не перечислишь всего, чем общество из-за них переболело. Еле выходили!

Такие вот отличительные черты тех темных времен, – продолжал Вожатый. – Лишь бы побольше денег, лишь бы построить дворец, как у султана Брунея! Лишь бы купить новую яхту, выкрашенную, элегантней, чем у принца Монако. Весь мир чуть не угробили, негодяи! Да хер с ними! В истории я не оставил им места. Так от козлов натерпелись, что не дай Бог! Зато теперь порядок, – заглотнув пригоршню анисовых монпансье, выговорил Он.

Хочу, чтобы про тех бесов ненароком никто не вспомнил. Дурной пример заразителен, а человек слаб, очень слаб! – качал головой Вожатый. – Пусть эти аборигены вымрут со всем своим блистающим прошлым, провалятся в жопу! – выругался Он. – Можно набить сундук драгоценными камнями, золотом, платиной, открыть секретные счета в банках, – не успокаивался Вожатый. – А дальше что? Для чего все это? Гроб с деревянными карманами? Не бывает! Никто еще ничего туда не уволок! То-то! – и Он откинулся в кресле, выискивая глазами Наташу.

Почему меня любят? – снова заговорил Вожатый. – Потому что я честный! Что у меня есть – ничего! Зато у народа – все! Каждой семье в месяц двести литров бензина выдают, а тем, кто отказался от машины, олень и бесплатный корм полагается. Потом, одежда. Всем, каждый год, три костюма или три платья, и не так, абы что, а на выбор, из перечня образцов! Ткни пальцем и забери, что понравилось. Раз в три года – пальто и меховая шапка. Заметьте, все за счет государства! – распалялся Вожатый. – Детсад – бесплатно. Поликлиника, больница, школа – бесплатно. Свет, газ, вода в квартирах – бесплатно. Пользуйся – не хочу! Общественный транспорт – бесплатно, езжай во все стороны! На одних проездных сколько экономии, и, главное, никто никого не обманывает, ни одного зайца в вагоне не встретите! Кому я плох? Депутатов – нет. Выборы краевых Наставников раз в десять лет. Народ выбирает из двух кандидатов, одобренных мной, то есть налицо конкурс, демократия! И дармоедов поэтому почти не осталось! Кому я не нравлюсь? Учебники, школьную форму – все дает страна.

Но работать должен каждый! – погрозил Вожатый. – Даже Я работаю. Нам тунеядцы не нужны! Некоторые кричат, что свободы у нас нет, а что, ею голод утолишь, этой свободой? Отпросился с работы, пошел к друзьям, самогона нажрался и человека зарезал! Это, по-вашему, свобода? Вам такая свобода нужна? Не нужна. Я-то знаю!

А что у нас преступность победили, дети слова такого не знают, как преступление, на это что скажете?! – прищурился Вожатый. – А было тяжело порядок наводить, чтобы людям головы просветлить. Головы у нас, ох, упрямые! Скоро и тюрем не останется, очень скоро, уж вы мне поверьте! Построим новое общество. Академик Цендер под Туапсе уже двадцать лет работает, каждый год по сорок тысяч детей в «Школу будущего» набирает. Посмотрите, чего там добились! Талантливые, умные, преданные делу Партии дети, светлые лица! Силища! Родину любят, друг друга любят, а ведь простым вещам учим!

Жалко, мне не дождаться, когда в мире долгожданный праздник начнется, старый уже, не доживу!

У кресла появилась Наталья Сергеевна и протянула Вожатому стаканчик с водой и пакетик с таблетками.

– Нужно принять! – попросила она.

Рядом встал лечащий врач и преданными глазами уставился на пациента.

– Уже горстями приносят, – отмахнулся Вожатый.

– Пожалуйста! Вы же знаете, что это необходимо, – настаивала Наталья Сергеевна.

– Улыбаться необходимо! – расплываясь в улыбке, ответил Вожатый. – А это, – указывая на лекарства, добавил Он, – мертвому припарки, – но, посмотрев на Наташу, махнул рукой. – Ладно, давай!

Заглотнув всю горсть, Он отпил из стакана немного водички.

– Проскочили! – поглаживая живот, проговорил Вожатый и, развернувшись к врачу, поинтересовался, – неужели помогают?

– Вы сами знаете, что без лекарства нельзя! – серьезно ответил тот.

– Если б не Наталка, давно бы эту дрянь выбросил, – вздохнул Вожатый. – Жизнью жить надо, смеяться надо, дышать полной грудью, а не порошки три раза на день принимать! Когда завод кончится, ни одна микстура не поможет, сколько ни глотай. Я-то знаю! – закончил Он.

Вожатому принадлежала идея «обостренного» и «необостренного сознания». При «необостренном сознании» в людях процветает приспособленчество, лживость, идет моральное разложение; мужчины пьют, воруют, играют на гитаре, распевая преимущественно блатные матерные песни; девушки бросают учебу, шатаются по вечеринкам, могут прямо в подъезде заняться сексом, в них постепенно умирает чувство врожденного материнства, они пропадают в сомнительных компаниях, где и табак, и алкоголь, и наркотики. А начинается вроде бы с малого, с танцев, с пустых разговоров, а где танцы и пустые разговоры – там настоящий разгул!

Не допустим! – сказал Вожатый. – Никому не дадим пропасть, ни одному человечку!

Жестко пришлось поступать, но ради пользы государственной справились. Во многом нам помогла борьба за тишину. А вот носители «обостренного сознания», это когда каждый человек – целостная сбалансированная личность, пусть и обезличенная в некотором смысле, зато полноценная для общества. Здесь идея управляет людьми, каждый готов с гордостью умереть за дело. Страшно подумать, что кто-то может произнести нехорошее слово, опоздать на работу, не выполнить приказ, оклеветать Партию!

Обостренное сознание должно быть у каждого! И мы его получим, как бы не мешали! – пообещал Вожатый.

В Столовой лечебного питания, на улице Грановского, шел неторопливый обед. Обед подавали на мейсенском довоенном фарфоре, с изящными серебряными приборами. Артист за ширмой нашептывал лирический текст, что подхлестывало аппетит. При этом через ширму вы прекрасно слышали голос артиста, а он вас – совершенно не слышал! Такая замечательная конструкция была предусмотрена администрацией.