Александр Прозоров - Соломея и Кудеяр

– Да…

Княжич Василий в кафтане с высоким воротом поднял ее руку, надел ей на палец кольцо.

Соломея зачарованно повторила его поступок.

Тогда молодой человек поднял кисею невесты, решительно отталкивая куда-то назад, наклонился и крепко поцеловал в губы.

И наваждение спало – ибо подобного поцелуя присниться уж никак не может.

В тот же миг Благовещенский собор зазвенел колоколами, и его радостную весть перехватили прочие церкви и звонницы.

Василий Иванович взял супругу за руку и вывел ее из храма.

Праздник продолжился пиром… Для всех, кроме княжича и Соломеи. Они, по издревле заведенному обычаю, сидели во главе стола, не притрагиваясь ни к питью, ни к яствам.

По счастью – не очень долго. Уже часа через три родители отвели молодых в одну из просторных горниц Грановитой палаты, в центре которой были накрыты простынями толстые хлебные снопы. Так уж на Руси заведено – молодым первую ночь проводить на снопах, дабы брак был таким же урожайным, как бесчисленные пшеничные колосья.

– Наконец-то, – облегченно перевел дух княжич, когда за ними закрылись двери, и повернул Соломею лицом к себе. Снял кисею с ее волос, отбросил в сторону, не отрывая глаз от лица.

– Ты чего? – забеспокоилась девочка.

– С того самого мига, как ты меня окликнула, губы твои из головы не идут, – признался Василий. – Так поцеловать их хочется, прям мурашки по спине.

– Когда ты на смотринах прошел мимо меня, я решила, что все, больше не увижу. Аж сердце замерло, – ответила признанием на признание Соломея.

– К каждой, кто пришла, прилюдно уважение проявить следовало… – сказал княжич, не отрывая глаз от ее лица. – А ужо потом избранницу указывать. Иначе обиду причинить можно.

– Твой отец знал, что ты выведешь меня?

– Ты моей стала с того мига, как я губы твои увидел. Не знаю чем, заворожили… Ай, – княжич вдруг тряхнул головой, отступил, покрутился. – Горчак сказывал, где-то тут курица запеченная спрятана и мед. Дабы мы не оголодали.

Соломее стало обидно, что ее променяли на курицу – однако княжич уже опять смотрел на нее.

– Так ты меня поцелуешь? – спросила она. – Теперь можно.

Василий медленно приблизился и, глядя девушке в глаза, развязал пояс сарафана. Юная жена подчинилась его желанию и вскоре оказалась пред мужем совершенно обнаженной. Княжич сделал шаг назад, любуясь совершенной красотой, потом подхватил на руки и отнес на бугристое шуршащее ложе. Его ладони скользнули по телу девушки, лаская и познавая, порождая новые, странные и приятные чувства. Глаза же продолжали смотреть в самые зрачки, пока наконец Василий не наклонился к столь желанным губам и не впился в них поцелуем. Не тем целомудренным прикосновением, каковое случилось в церкви, а жадным, долгим и страстным, увлекая юную Соломею в сладкую бездну новой жизни.

Утром хлопотливая Заряна, наряженная в новый сарафан из синей бумазеи, старательно расплела хозяйке косу и превратила ее в две, вплетя подаренные ленты.

– Ну, и как оно, боярыня, – осторожно спросила она. – В женах-то?

Соломея посмотрела на нее через серебряное зеркало и слабо улыбнулась:

– Ах, Заряна… Какая же я счастливая!

К счастью боярского сына Кудеяра, он этих слов не слышал. В этот самый час он стоял перед сонным князем Оболенским, ожидая, пока престарелый воевода дочитает полученный приказ.

– Ишь ты, великокняжеский родич, – хмыкнул тот. – Воеводой его ставь! Боярский сын, да еще и третий в роду… Кто же под тебя пойдет, такого? Меня с таковым воеводой сварами местническими загрызут! Третий в роду… Младше тебя, Кудеяр, токмо пескари в реке оказаться могут!

Воевода подумал, рассеянно накручивая на палец сплетенную в бороде седую косицу, потом решил:

– К Тарусе поедешь. Застава там есть у заброшенного брода. Три казака при ней да два татарина. Эти за место рядиться не станут, послушаются. Коли выйдет, то детей боярских опосля подошлю, столь же худородных. А там видно будет. Место невелико, да воеводское, как наказано. Скачи, служивый. Принимай твердыню.

Спустя месяц Великий князь Иван III Васильевич нежданно преставился. На трон вступил Великий князь Василий III Иванович.

Вместе с ним Великой княгиней, всевластной государыней всея Руси стала пятнадцатилетняя Соломония, худородная девочка из маленькой крепости Корела.

21 августа 1510 года

Застава на берегу Тарусы

– Тата-а-ары! – влетел во двор на взмыленном неоседланном жеребенке вихрастый русый мальчишка. Босой и без штанов, в одной лишь рубахе из серого домотканого полотна, лет семи на вид. Он был тощим, большеглазым и скуластым… под стать годовалому чалому жеребенку, сквозь шкуру которого проступали ребра. – Спасайте, татар-ры-ы!!!

Ребенок скатился со спины своего скакуна и упал на колени возле коновязи, размазывая слезы по щекам.

Однако порубежники отреагировали на тревожную весть на удивление спокойно. Караульный у ворот лишь вышел на середину проезда, посматривая вдоль реки, словно убеждаясь, что за вестником никто не гонится, другой ратник, скучавший на крыльце, вошел в дом.

Застава была небольшой: крытая тесом изба с двумя трубами, двадцати шагов в длину и чуть меньше в ширину, пара небольших сараев с жердяными стенами да длинный навес с яслями, пригодный разве лошадям непогоду перестоять. Место, где можно отдохнуть мелкому отряду, выспаться в тепле, сложить скромные припасы, – и ничего более. Случись серьезная беда – так тут даже оборонять нечего, а потому заместо тына двор окружала банальная деревенская изгородь из поставленных наискось слег.

Здесь было тихо и пусто – мальчишка даже выть стал вполголоса, словно осознавая бесполезность своих стараний.

– Сказывай! – вдруг громко потребовал стремительно вышедший на крыльцо боярин.

В этом воине трудно было признать недавнего боярского сына Кудеяра, юного и смешливого. За минувшие годы молодой воин успел обзавестись русой курчавой бородкой и густыми усами, чуть раздался в плечах, взглядом стал суров и даже, пожалуй, мрачен. Одет же он был ныне и вовсе по-крестьянски: шапка суконная, рубаха полотняная, коричневые полотняные же штаны и короткие, того же цвета сапоги.

Впрочем, мрачность сия могла статься лишь беспокойством из-за тревожного известия.

– Татары Жуковку грабю-ю-ю-ю-т!!! – опять завыл в голос малец. – Числом несметные, налетели, ако саранча-а-а! Дядьку Парку зарубили-и-и-и! Баб иных прям у колодца повязали-и! Спасайте, родненькие-е-е-е!!!

– Откуда налетели? Заметил? – спокойно, но сурово вопросил Кудеяр.

– Дык с верховья шли, – всхлипнул мальчик. – От Телепневки.