Александр Прозоров - Соломея и Кудеяр

– Здрав будь, княже! – Кудеяр спешился всего в нескольких саженях перед пологом, небрежно бросил поводья стражнику, прошел вперед, коротко кивнул, положа ладонь на рукоять сабли.

– Вижу, ты опять перехватил татарских татей, – прищурился на подступающий обоз воевода. – Ко мне же даже весточки об их появлении не доходило.

– Прости, княже, на нашем берегу застигли, – чуть вскинул бородатый подбородок порубежник. – Не до писем ужо вышло, токмо ловить!

– И много их оказалось?

– Две сотни, княже. Или около того.

– И ты с тремя десятками кинулся на две сотни?! – наклонился вперед князь Оболенский. – Ты воистину ищешь смерти, боярин! Недаром никто не желает служить под твоей рукой… Многих потерял?

– Шестерых убитыми, семерых ранеными, – отчитался Кудеяр.

– Много побил?

– Семь десятков, да троих в плен взял. Прочие разбежались. Полон, знамо, освободил, добро тоже отобрал.

– Зачем вы этих душегубов в плен вяжете? – не выдержал мальчишка. – Резать их надобно на месте, дабы прочим неповадно было!

– Надо бы, боярин, – согласился с ним Кудеяр. – Да паршивец сей, как назло, родичем моим оказался. Родню же, хоть и столь никудышную, резать как-то не с руки. Я лучше иное наказание для него и холопов басурманских сочиню.

– Ты, верно, не знаком с племянником моим, Кудеяр, – спохватился воевода. – Князь Иван Федорович Овчина-Телепнев, прошу любить и жаловать!

– Князь? – удивился боярский сын.

– Мой брат и его отец, князь Федор Васильевич, два года тому сложил голову под Малоярославцем на службе государевой, – степенно ответил воевода и размашисто перекрестился.

– Мне очень жаль, княже, мои соболезнования. – Кудеяр склонил голову и тоже осенил себя знамением. – Да примет господь с милостью душу храброго воина.

– Все там будем… – кивнул князь Оболенский и вдруг спохватился: – Прости, боярин, ты ведь с дороги. Устал, притомился. Испей хоть вина, дабы жажду первую утолить…

Воевода хлопнул в ладоши. Таящийся неподалеку слуга подбежал, поднес кубок. Князь собственноручно наполнил его из кувшина, и слуга поднес угощение гостю.

– Твое здоровье, княже! – Кудеяр осушил кубок и перевернул, доказывая, что внутри не осталось ни капли.

– У тебя ныне много хлопот, боярин. Не стану мешать. – Воевода тоже прихлебнул из своего кубка.

– Дело обычное, княже, – покачал головой Кудеяр. – Без меня ратники управятся. Коли поручение ко мне имеется, то сказывай сразу, быстрее исполню.

– Я приехал службу твою проверить перед распутицей. Наказать али похвалить, коли понадобится. – Воевода покрутил кубок в пальцах. – Ты себя показать умеешь на удивление, прямо не знаю, что тут молвить… В общем, заканчивай с делами здешними, в Москву с нами поедешь, перед государем тебя похвалю. Татар в это лето все едино более не будет. В сентябре они уже на зимовку уходят, в родовые кочевья. А пленникам освобожденным передай, что, коли кому возвращаться некуда, кто без семей али без хозяйства остался, то таковых я в землях своих принять готов, подъемных дать, кров, хлеб на первое время…

Князь не был бы настоящим хозяином, кабы упустил случай еще немного оживить свои поместья.

– За зиму я хотел заставу еще достроить, Петр Васильевич, – немного поколебавшись, сказал порубежник.

– О службе радеешь, сие ужо ведаю, – кивнул воевода. – Однако не можешь же ты всю жизнь на месте одном сиднем просидеть? Давно наград и повышения заслужил, пора. Сбирайся, лично о сем позаботиться желаю. Не пропадет застава твоя, найдем для нее крепкие руки.

– Воля твоя, княже, – пожал плечами Кудеяр, поклонился и отправился к обозу.

– Посмотри на этого воина, племянник, – тихо сказал ему в спину князь, пригубил вино и продолжил: – Пять лет назад он пришел в малую сторожку к дозору из нескольких бездельников безвестным юнцом. Теперь к нему на заставу просятся, принося подарки и передавая поклоны именитых родичей, а слава о шальном Кудеяре, коего ни мечи, ни пули не берут, гуляет по степи от Волги до Крыма.

– Ты же сказывал, бояре отказываются идти к нему, дядюшка! – удивился мальчик.

– Одни боятся, другие просятся, – пожал плечами воевода. – Это кому чего хочется. Ты видишь обоз? Изрядная часть добра окажется бесхозным и останется порубежникам. Побили они две сотни татар, стало быть, хоть пару сотен лошадей, но взяли точно. Да клинков, да пик и ножей с луками, да упряжи всякой. Три рубля конь, рубль снаряжение, два оружие. А застава всего три десятка ратных. На всех поделить, рублей пятнадцать на нос выйдет. А сие есть служилое жалованье за пять лет. В любой деревне на пятнадцать рублей двор с хозяйством купить можно с легкостью. Разбойников же порубежник сей уж третий раз за сей год ловит. Вот и выходит, Ваня, что если беден ты, но храбр, то иди к Кудеяру. Коли до осени не погибнешь, то разбогатеешь. Ну, а коли живот тебе дороже прибытка, то беги от него, как черт от ладана! Не то через день под клинком басурманским ходить придется.

– Мне саблей копейки добывать без надобности, дядюшка. – Юный князь наконец взял свой кубок, понюхал его содержимое. – Мне батюшка удел оставил в половину всех степей крымских.

– Тебе не рубли и дворы нужны, Ваня, а слава ратная, – пригладил бороду воевода. – Кудеяр наш худороден. Сколь бы ни был он умен и храбр, сколь великой славы он ни добьется, но не бывать ему никогда ни воеводой большим, ни дьяком в приказе, ни боярином думным. В грязи рожден, ни един князь или боярин приказа от него не примет, за стол близко не сядет, воли не признает. И нет никому дела, что много раз он малым кулаком силу великую бивал и без царапины единой, вестимо, ходит после стольких-то сшибок… Ты же, племянник мой, родовитый князь. Через полгода четырнадцать тебе исполнится и настанет час на службу ратную идти. Не стрельцом простым, не десятником, а воеводой большим, знатным. Будешь полком немалым, в сотни сабель, командовать.

– Все командуют, дядюшка. И я смогу!

– Все командуют, Ваня… – вздохнул князь. – Не все живы после того остаются. И потому тебе рядом сотоварищ надобен, каковой укажет, как победу и славу сим полком добыть, а не просто вымпел свой перед сшибкой поднять. Не слуга, что приказы слепо исполнять станет, а сотоварищ умный и опытный, на коего ты положиться сможешь. Тот, кто даже малой силой ворога сломить способен. Чтобы побеждал именем твоим, слава же за успехи сии тебе доставалась.

– Кто же согласится по воле доброй на несправедливость подобную, дядя? – мотнул головой мальчик.

– По приказу али росписи никто не согласится, – пригладив бороду, повернул к нему морщинистое лицо воевода Петр Васильевич Оболенский. – Слуга, даже самый лучший, завсегда о себе лишь помышляет, делах и прибытках своих. Но коли помощник искренне себя за друга твоего полагать станет, то к славе не приревнует. Особливо место свое понимая. Боярский сын Кудеяр не глуп, и даже родичем великокняжеским в росписи названный, возвышения над боярами знатными не искал. Добейся кудеяровой дружбы, княже, и его меч сделает тебя лучшим воеводой обитаемого мира.