Александр Прозоров - Соломея и Кудеяр

– А-а-а-а!!! – Плотный строй одетых в железо опытных бойцов врезался в рыхлую массу растянувшихся в погоне степняков, нанизывая их на копья, сбивая с седел окантовками щитов, рубя саблями и топориками, опрокидывая грудью коней и стаптывая подковами; накатывая, словно тележное колесо на хрусткую траву, – и не было тем куда спрятаться или отвернуть, ибо слева тянулся болотистый речной берег, справа скакали русские, а позади напирали все еще разгоряченные погоней сотоварищи…

– За мной, за мной! – Юный воевода по широкой дуге развернул следующие по пятам сотни и пнул пятками и без того несущегося во весь опор белоснежного туркестанца. – В копья!!!

После разворота удар порубежной рати пришелся не в голову, а в самый хвост разбойничьей армии – тоже рыхлой, но состоящей из самых слабых, отставших от товарищей татар.

– Москва-а-а!!! – Князь опустил рогатину, первым врезаясь в толпу халатов, кожаных и войлочных панцирей. Первым ему достался совсем уже пожилой степняк; пика старика треснула от удара в щит мальчишки, а рогатина воеводы вошла в тело врага до самой перекладины, выдернув татя из седла. Ратовище ушло вниз, выворачиваясь из руки юного воина, Иван Федорович быстро прикрылся щитом от другого копья, дернул саблю.

Кудеяр, увидев налетающего справа ворога, буквально распластался в седле и достал-таки его кончиком копья, не позволив сразить князя, – за что получил удар по спине саблей, выпрямился, ударил в повторно вскинутую руку окантовкой щита, ломая кости, снова толкнул вперед рогатину, мешая очередному престарелому татарину приблизиться к воеводе.

Мальчишка, как назло, азартно прорубался вперед, взмахивая саблей направо и налево, и дядька никак не поспевал пробиться за ним, дабы прикрыть правый бок подопечного. Пришлось опять пожертвовать ребрами, позволить раненому татю ударить себя ножом – но наколоть на рогатину вислоусого чубатого басурманина, что нацелился топором князю в спину, метнуть копье в другого, чуть далее поднявшего пику.

Татарин справа захрипел, ушел вниз – его сразил кто-то из приотставших бояр. Кудеяр яростно пнул кобылу пятками, вынуждая протискиваться дальше, добрался до стремени воеводы, выхватил из поясной петли топорик, вскинул щит, спасая князя от брошенной издалека сулицы, себя защитил топориком, приняв на него саблю, тут же отомстил ударом в колено, протиснулся еще чуть дальше, опять толкнул вперед щит, теперь принимая на него нацеленную на мальчишку саблю, – и опять пропустил укол, надеясь только на прочность нагрудных пластин. Отмахнулся – стремительный боевой топорик легко пронзил войлок татарского доспеха, погрузившись глубоко в плоть. Выдернуть его многоопытный Кудеяр даже не попытался – засел насмерть. Сразу отпустил рукоять, выхватил саблю, отмахнулся от вражеского клинка, ударил под вскинутую руку окантовкой, ломая ребра, принял топор на щит, уколол встречь. Оба татарина провалились вниз, под лошадиные копыта, вместо них кинулся в схватку молодой тонкоусый смельчак, уколол. Кудеяр качнулся в сторону, пропуская его клинок над плечом, подбил снизу вверх щитом, рубанул поперек, отсекая руку, тут же вонзил саблю снизу вверх под подбородок – чего бедолаге калекой мучиться? Оттолкнул мертвого врага и… Впереди открылась река!

– Победа-а-а!!! – вскинул щит и саблю юный воевода. – Мы порубили их, порубили! Победа!

Глаза восемнадцатилетнего воина горели восторгом, щеки алели, он горячо дышал и смеялся от счастья.

На самом деле до победы было еще далеко. Тысяча князя Одоевского, стоптав первые татарские сотни, завязла в массе степняков и теперь рубилась насмерть, стоя на месте; правый край главного полка тоже накрепко завяз в сече, оказавшись за спиной татарского войска. К реке пробились только головной отряд воеводы и левое крыло его отряда.

Но юного князя можно было простить. Это была его первая сеча, первая кровь, первая настоящая схватка. Он впервые в своей жизни так близко заглянул в глаза смерти, ощутил ее парное дыхание, вступил с ней в бой – и победил! За что Кудеяр заплатил порванной в трех местах кольчугой и струящейся по правому боку кровью.

Впрочем, положение татар действительно было безнадежным. Хвост и голову их армии порубежники срубили первыми ударами, почти треть разбойников копейный удар буквально затолкал в болотину, а чудом оказавшиеся в стороне степняки при виде такого зрелища предпочли развернуться и удрать. Оставшиеся сотни были окружены, прижаты к реке и теперь терпеливо вырезались, как сорняк умелым садовником.

– Ты видел, как я их колол, Кудеяр?! – крикнул дядьке князь. – Одного за другим, одного за другим. Они и пиками, и мечами, а я щит вверх – и саблей, саблей!

– Отличная схватка, Иван Федорович, – согласно кивнул боярский сын, отирая клинок и глядя по сторонам. Наконец он заметил одного из сотников, окликнул: – Боярин Прорух! Воевода повелевает тебе бояр свободных собрать! Не медля лошадей на свежих поменяйте и на тракт мчитесь! Обоз татарский захватить надобно, пока степняки развернуться не успели! Отвернут с путей торных – ищи потом, свищи.

– Слушаю, Иван Федорович! – поклонился князю боярин.

От волшебного слова «обоз» уставшие было ратники разом взбодрились, поскакали к лагерю переседлываться. Грабить побежденных русские витязи любили ничуть не меньше, нежели степные соседи.

– Духаня! – Кудеяр подозвал залитого кровью, но веселого, а значит, не раненого холопа. – Тоже кобылу поменяй и в Одоев скачи. Передай приказ князя Ивана Федоровича: телеги, волокуши, возки любые – все что есть – быстро собрать и сюда за ранеными ехать. Город рядом, так проще выйдет, чем самим что-то придумывать. Боярин Басарга! Воевода наш приказывает гонцов в полки Старгорода и Белева отправить с пожеланием дозоры усиленные в нашу сторону выслать. Пусть татар разбежавшихся ловят. У нас после сечи сил для дозоров таковых нет.

– Иван Федорович? – Престарелый воин оказался первым, кто усомнился в праве Кудеяра отдавать приказы именем воеводы.

– Да! – кивнул юный князь, и Басарга тоже поворотил окровавленного коня к лагерю. Юный победитель снова горячо выдохнул, потихоньку расставаясь с азартом битвы, убрал клинок. Спохватился: – Так это… Государю тоже отписаться надобно.

– Ну, это недолго, – ответил, болезненно кривясь, боярин Ухтома. Он врезался в битву по левую руку от мальчишки и, вестимо, тоже принял на себя несколько предназначенных князю ударов. – Пяти слов хватит. «Встретил тьму басурман. Вырезал».

– Это четыре слова, – поправил его князь.

– Значит, ты встретил «великую тьму басурман», Иван Федорович, – ответил воин, и воевода рассмеялся.

Ухтома и Кудеяр предпочли просто улыбнуться, боясь разбередить раны.