Дора Брегова - Дорога исканий. Молодость Достоевского

Незнамов жил с матерью и сестрой, обе женщины в нем «души не слышали». Они тщательно следили за его одеждой; всегда аккуратный, в белоснежной рубашке и коричневом сюртуке из дорогого сукна, с хорошим, открытым лицом и зачесанными назад русыми волосами, он производил впечатление весьма благонамеренного молодого человека. Чермаку он понравился с первого взгляда; доверяя своему чутью, Чермак взял его почти без рекомендаций и не раскаялся в этом.

Молодой преподаватель обладал поистине блестящими педагогическими способностями. Он умел заинтересовать, увлечь учеников своим восторженным или негодующим отношением к предмету. К тому же он никогда не забывал о своих обязанностях и строго следил за тем, чтобы ученики усвоили все, что положено по программе. Конечно, и он иногда отвлекался от программы, но никогда не делал этого в ущерб.

Но Чермак понятия не имел о том, что происходило на уроках словесности. Вряд ли ему понравились бы рассказы Незнамова о высоком назначении литературы, а тем более сопровождавшее их чтение страниц из «Путешествия из Петербурга в Москву» Радищева.

Однажды Незнамов в классе прочитал послание в Сибирь Пушкина. До тех пор мальчики почти ничего не знали о декабристах и только слышали, что они внутренние враги государства, мятежники, восставшие против царя. Неудивительно, что весь класс взволновался, узнав, какими сердечными, исполненными благоговения строками напутствовал их замечательный поэт.

Незнамов читал детям «Крылья жизни» и «Песнь грека» Веневитинова (герой последнего стихотворения — «простой оратай, за плугом пел свободу»), но особенно любил он Полежаева, его «Море», «Провидение», «Вечернюю зарю». Незнамов ничего не сообщил мальчикам о судьбе Полежаева, но один из них, мельком слышавший о нем дома, спросил, где живет поэт; получив ответ, что на Кавказе, мальчик задал вопрос, что он там делает. Ответ Незнамова: «Служит в солдатах» — вызвал недоумение «как» и «почему». Тогда Незнамов сказал, что объяснение этому следует искать в стихах самого Полежаева, и в классе на несколько мгновений воцарилась тишина.

В другой раз он, не сообщив ни автора, ни названия, прочитал:

Известно мне: погибель ждет

Того, кто первый восстает

На утеснителей народа.

Судьба меня уж обрекла.

...........................................

Но где, скажи, когда была

Без жертв искуплена свобода?

Погибну я за край родной, —

Я это чувствую, я знаю.

И радостно, отец святой,

Свой жребий я благословляю!

Стихи произвели впечатление, но один из мальчиков спросил:

— А почему он не пожалуется на утеснителей народа царю?

Его поддержали и другие:

— Да, да, почему?

После этого случая Незнамов стал гораздо сдержаннее.

Впрочем, были в классе мальчики, понимавшие, что дело обстоит не так-то просто. К ним относились и братья Достоевские.

Незнамов постоянно ходил в кондитерскую, где получались все русские и многие заграничные литературные журналы. Прочитав в литературном приложении к московскому журналы «Телескоп» статью под названием «Литературные мечтания», он пришел в восторг и хотел тотчас же поехать к друзьям поделиться своими чувствами, но через полчаса начинались его уроки в пансионе Чермака. Так случилось, что, едва переступив порог класса, он горячо воскликнул:

— Поздравляю, господа! Поздравляю вас и русскую литературу: у нас появился новый замечательный критик. Настоящий, с душою и сердцем, а главное — с глубоким и верным пониманием потребностей нашего развития…

Вряд ли смысл этой тирады дошел до сознания его воспитанников. Однако почти все были заинтересованы.

— Ах, как жаль, что у меня нет этого журнала, — продолжал Незнамов, — я бы вам прочел некоторые места… Замечательно!

— А как фамилия этого критика? — спросил один из мальчиков.

— Статья подписана «-он-инский», но я знаю его, — ответил Незнамов. — Это бывший студент, совсем молодой человек по фамилии Белинский.

Так Федя впервые услышал о Белинском.

С помощью Миши он упросил отца взять журнал в библиотеке Мариинской больницы. Однако статьи Белинского мальчики почти не поняли. Обратились за разъяснениями к отцу. Тот прочел статью и рассердился:

— Да что же это такое? Он, этот ваш автор, утверждает, что в России нет литературы? Вот это да! — Михаил Андреевич был глубоко уязвлен в своих патриотических чувствах. — Где же она, по авторову мнению, есть? В каких странах.

Он был так возмущен, что хотел пожаловаться Чермаку на Незнамова, рекомендующего детям такие статьи. Узнав об этом, Федя пришел в ужас. Не поняв статьи Белинского, он тем не менее хорошо понимал, как опасна для Незнамова подобная жалоба, и долго упрашивал отца не делать этого. Но тот уперся:

— Из наших детей воспитывают безбожников и франкмазонов, а я должен молчать?

Выручил Миша.

— Если вы скажете, — заметил он обреченно, — то нас с Федей посчитают за доносчиков, и тогда нам не станет житься в пансионе.

Аргумент этот показался Михаилу Андреевичу убедительным, и он не пошел к Чермаку.

В это время Федя уже много читал. Вальтер Скотт, Вельтман, Загоскин, Нарежный — все эти писатели были для него своими, привычными и любимыми. Кроме того, отец выписывал «Библиотеку для чтения» и Федя всегда имел в запасе свежие книги. Миша читал гораздо меньше, зато с увлечением писал стихи.

День ото дня он становился все более задумчив, рассеян, стихи его все чаще носили странные названия: «К ней», «К моему ангелу», «К…». Федя знал, что все они посвящены хорошенькой родственнице Кате. От Феди не отставал Филя — по субботам он не уезжал к родителям, как другие мальчики, а оставался в пансионе и читал до поздней ночи. В воскресенье Августа Францевна, жена Чермака, звала Филю на свою половину и, чтобы не скучал, давала мелкие поручения — переписать ведомость расходов, лишний раз проверить баланс. Августа Францевна вела бухгалтерские книги по пансиону сама и очень гордилась этим. Леонтий Иванович был рад, что мальчик приносит пользу, хотя и понимал, что рано или поздно с ним придется расстаться.

За это короткое время в жизни Фили произошло много перемен. Покровительствующий ему граф (Филя уже давно знал, что этот граф был его родным отцом) скончался, а мать, бывшая дворовая графа, осталась без средств и вынуждена была вернуться в деревню, где ее определили нянькой в семью младшего сына графа — жестокого, грубого помещика. Обделенный в отцовском завещании, он возмещал зло на ком попало.

К счастью, Чермаку было уплачено за год вперед. Впрочем, мать Фили не тешила себя несбыточными надеждами, зная, что скоро должна будет забрать его из дорогого и к тому же привилегированного дворянского пансиона.