Артур Дойл - Приключения Михея Кларка

– Вы, конечно, очень много читаете, мистрис Руфь? – говорил он. – Чем иным, кроме чтения, можно заниматься, живя здесь, так далеко от города?

– Как это так? – с удивлением спросила девушка. – А разве Таунтон не город?

– Помилуй меня Бог, я и не думал говорить, что Таунтон не город, – ответил сэр Гервасий, – могу ли я отрицать это, да ещё в присутствии стольких почтённых бюргеров, которые могли бы на меня обидеться на оскорбление их родного города. И однако, прекрасная барышня, факты остаются фактами. Лондон настолько превосходит все остальные города, что его право называться городом по преимуществу неоспоримо. Если кто говорит просто о городе, не называя его по имени, нечего и толковать, что речь идёт о Лондоне.

– Неужели он такой большой, этот Лондон?! – воскликнула удивлённо хорошенькая девушка. – Но ведь и в Таунтоне строят теперь новые дома. Поглядите-ка, какая стройка у нас за старыми стенами и по ту сторону Шутерна. Даже по ту сторону реки теперь дома строят. Почём знать? Может быть, со временем Таунтон сравняется с Лондоном.

– Если бы всех жителей Таунтона в один прекрасный день переселили в Лондон, – ответил сэр Гервасий, – то столица не заметила бы даже, что её народонаселение увеличилось.

– Ну, я вижу, вы надо мной смеётесь! – воскликнула провинциалка. – То, что вы говорите, немыслимо.

– Ваш дедушка может подтвердить, что я говорю правду, – засмеялся сэр Гервасий, – но вернёмся, однако, к вопросу о чтении. Я убеждён в том, что вы поглотили все сочинения Скюдери. Конечно, вы наслаждались «Великим Киром». Вы знакомы и с Коолеем, Уоллером и Драйденом?

– А кто они такие? В каких церквях они проповедуют? – спросила Руфь.

Баронет опять засмеялся.

– Вот тебе раз! – воскликнул он. – Ну, если вы так хотите, честный Джон проповедует в церкви Вилля Онвина. В просторечии эта церковь называется «заведением Вилля». Иногда его проповедь затягивается, и слушатели расходятся только после двух часов утра. Но меня, право, удивляет ваш вопрос. Неужели человек не имеет права водить пером по бумаге, если он не принадлежит к духовному званию? Неужели проповедовать можно только с церковной кафедры? Я положительно был уверен, что Драйдена читают все девушки вашего возраста. Скажите, мистрис Руфь, какие ваши любимые книги?

– Больше всего я люблю книгу Аллейона «Горе грешникам», – ответила Руфь, – это очень хорошая книга, и она принесла многим пользу. Неужели вы не доставили пользы своей душе и не читали этой книги?

– Нет, этой книги я не читал, – произнёс сэр Гервасий.

– Да неужто не читал»? – поднимая брови и страшно удивляясь, воскликнула девушка. – А я-то-думала, что «Горе» читали все люди на свете. Ну, а «Спор верующих»? Эту-то книгу вы, наверное, читали?

– Тоже не читал.

– А проповеди Бакстера?

– Не имею понятия о них.

– А «Напиток духовный» Болля?

– Не читал.

Мистрис Руфь Таймвель, окончательно удивлённая, воззрилась на нашего приятеля как на некое чудо.

– Простите, сэр, вы меня не сочтите, пожалуйста, невоспитанной, но я удивлена, – произнесла она наконец. – Где же вы жили? Что же вы делали, – чем занимались? Ведь эти книги даже уличным ребятам у нас известны.

– Говоря по правде, эти книги в Лондоне не в ходу, – ответил сэр Гервасий, – мы слушаем пьесы сэра Джорджа Эзриджа, мы любуемся периодами сэра Джона Соклинча. Вот наша умственная пища. Она, может быть, не так полезна для здоровья, как ваша, но зато легче усваивается. И затем, живя в Лондоне, можно развлечься и в то же время находиться в курсе науки и литературы. В кофейнях болтают о литературе, тем же заняты газеты. Кроме того, мы, лондонцы, бываем на собраниях поэтов и остряков. Два раза в неделю, по крайней мере, едешь в театр. Вы слушаете таких актёров, как Вандрог или Фаркхар, а эти господа свои люди в современной литературе. После театра некоторые идут к Грум-Портеру попытать счастья за зелёным столом, а те, кто не любит игры, отправляются в разные места. Тоги стремятся к «Кокосовому дереву», а виги – в Сент-Джемс. Это названия клубов, где опять-таки разговоры вращаются около литературы. Один хвалит ямбы, другой бранит анапесты, третий восхваляет белый стих, а четвёртый уверяет, что без ритфмы поэзия погибла. В клубе люди ужинают и отправляются к Виглю или Слафтеру, где всегда можно найти и самого старого Джона Драйдена, и Тикеля с Клигревом и всю их компанию. Если вам угодно, вы можете слушать споры этих господ поэтов о трех драматических единствах и тому подобных материях. Признаюсь, меня эти вопросы не очень занимали, и мне было гораздо приятнее играть в кости, пить вино и…

– Гм, гм, гм! – закашлялся я.

Некоторые-из пуритан стали прислушиваться к словам сэра Гервасия; и глядели на него с нескрываемым неодобрением.

– Ваши рассказы о Лондоне меня очень заинтересовали, – произнесла пуританская девушка, – хотя я совсем не знаю тех людей, о которых вы говорите. Кстати, вы упомянули о театре. Я полагаю, что хорошие люди туда не ходят. Театр – это место неправедное, это западня, расставленная для людей дьяволом. Наш добрый и праведный мистер Балль объявил с кафедры, что театры суть собрания нечестивых и избранные места развращённых ассириан. Театры так же опасны для души, как и папские дома с колокольнями,. в которых проповедуется ересь.

– Хорошо и верно сказано, мистрис Таймвель! – воскликнул худой истый пуританин, сидевший направо от Руфи и внимательно прислушивавшийся к разговору. – Великое зло и грех заключается в этих проклятых театрах. Не сомневаюсь, что гнев божий снизойдёт на эти притоны и будут они разрушены и уничтожены вконец вместе с развращёнными людьми и погибшими женщинами, которые их посещают.

– Вы рассуждаете очень решительно, – спокойно произнёс сэр Гервасий, – конечно, вы рассуждаете так потому, что предмет вам хорошо знаком. Будьте любезны сообщить, много раз вы бывали в театре?

– Благодаря Богу я никогда так далеко не отходил от истинной стези. В театрах моя нога никогда не бывала, – ответил пуританин, – я даже в этом великом решете духовном, которое называется Лондоном, никогда не был; надеюсь, впрочем, войти в него с мечом в руках. Вот только дайте нам войска короля разбить, а уж с этими театрами мы расправимся как следует. Кромвель удовольствовался только тем, что закрыл их, а мы их разрушим. Мы камня на камне не оставим и самое место, где они стояли, солью посыпем, чтобы весь народ знал, что здесь стояли эти вертепы.

Мэр, услыхав эти рассуждения, сказал:

– Вы правы, Джон Деррик, но мне кажется, что было бы приличнее, если бы вы говорили с гостями вашего хозяина более тихим голосом и менее дерзко. Кстати, о театрах, полковник… Это он правду сказал. Мы закрыли тогда все театры, мы не хотели позволить, чтобы между пшеницей росли плевелы. Вспомните, какие плоды приносили эти театры во времена Карла. Все эти Гвинны и Пальмери были паразитами и королевскими лизоблюдами. Вы бывали когда-нибудь в Лондоне, капитан Кларк?