Артур Дойл - Приключения Михея Кларка

– Мой Бог! – воскликнул немецкий солдат. Великан оказался тем самым Антоном Бюйзе, на которого мне Саксон указывал утром. – Я ведь видел вас, Саксон, сегодня утром у городских ворот, но думал, что обознался. Вы стали ещё худее, чем прежде. Вы ведь здорово много баварского пива пили и, однако, все-таки потолстеть вам не удалось. Ну, как дела, товарищ?

– Да все по-старому, – ответил Саксон, – ударов получаем куда больше, чем талеров, и если в чем ощущается нужда, так это во враче, а не в хорошо запирающейся шкатулке. А что, приятель, где мы с вами в последний раз виделись? Помнится, мы с вами виделись в последний раз при штурме Нюренберга. Я командовал правым, а вы – левым флангом тяжёлой кавалерии.

– Нет, – ответил Бюйзе, – одно деловое свидание у нас с вами было уже после этого. Разве вы позабыли о стычке на берегах Рейна? Вы, конечно, помните, как вы меня встретили в то время, как мы вас погнали с этой позиции на горке? О, если бы тогда один из ваших шельм солдат не убил подо мною лошадь, я сбил бы с вас башку, как мальчик сбивает одуванчик маленькой палочкой.

– Верно! Верно! – степенно ответил Саксон. – Я совсем об этом забыл. Насколько мне помнится, мы взяли вас в плен, но вы проломили голову часовому и бежали, переплыв Рейн под выстрелами всего моего полка. Я очень удивился вашему поступку. Мы ведь тогда вам предлагали льготные условия освобождения от плена.

– Да, я помню, – сурово сказал немец, – мне было сделано какое-то гнусное предложение, а я на это предложение отвечал, что торгую только своей саблей, но никак не честью. Наёмный солдат должен давать понимать всем, что соблюдает свои обязательства… как это по-вашему говорится… нерушимо. Другое дело, когда кончилась война. Тогда солдат может наняться другому.

– Верно, друг, верно! – ответил Саксон. – Эти паршивые итальянцы и швейцарцы совершенно опозорили наше ремесло. Это такой народ, который готов идти всюду и изменять хоть каждый день, только бы денег побольше получить. Поэтому мы должны быть особенно щепетильными в вопросах чести… А теперь поговорим о другом. Вы прежде, Бюйзе, умели очень сердечно жать своим знакомым руки. Ни один человек в Палатинате не мог сравняться с вами в этом искусстве. Вот позвольте вам представить: это мой капитан Михей Кларк, Покажите ему своё прусское добродушие.

При этих словах Саксона пруссак улыбнулся, оскалил свои белые зубы и протянул мне огромную, загорелую руку. Но как только моя рука очутилась в его руке, он стиснул её изо всей силы и начал её жать. Жал он мне руку до тех пор, пока из-под ногтей не брызнула кровь. Рука эта стала влажной и бессильной.

На лице моем отразилось, по всей вероятности, страдание и изумление. Немец, добродушно хохоча, воскликнул:

– Мой Бог! Это суровая прусская шутка, которую желудок английского юноши не может переварить.

– Вы правы, сэр, – ответил я, – я впервые познакомился с этой интересной забавой, и мне хотелось бы попрактиковаться в ней под вашим просвещённым руководством.

– Как, вы хотите ещё? Но я думаю, что вы не успели ещё опомниться от первого рукопожатия. Ну извольте, раз вы просите, я отказать вам не могу. Я боюсь только повредить вам руку. Вы после этого не в состоянии будете держать саблю.

И, произнеся эти слова, пруссак протянул мне руку. Я плотно зажал её в своей и, подняв повыше локоть, стал её сжимать изо всех сил. Я заметил приём, который немец пускал в ход. Он брал верх тем, что сразу сжимал руку противника изо всей силы и тем самым лишал его способности сопротивляться. Я и поспешил помешать ему в этом. Минуту мы оба стояли неподвижные, глядя друг другу в глаза, а затем я увидал, что на лбу у Бюйзе показались капли пота. Тогда я понял, что он побеждён. Пожатие его стало быстро слабеть, а рука стала мокрой и бессильной. Я продолжал пожимать. Немец тихим, угрюмым тоном попросил меня отпустить его.

– Черт и ведьмы! – воскликнул он, обтирая кровь, сочившуюся из-под ногтей. – Это все равно что в капкан руку сунуть. Вы первый человек, смогший обменяться честным рукопожатием с Антоном Бюйзе.

Саксон, которого неудача немца привела в весёлое расположение духа, произнёс, трясясь от смеха:

– Видите, у нас в Англии пиво варить умеют не хуже, чем у вас в Бранденбурге. А что касается этого молодого человека, то я собственными глазами видел, как он схватил французского сержанта и швырнул его в телегу. Сержант был великан, а между тем полетел он словно пёрышко.

– Да, он силён, – проворчал Бюйзе, растирая повреждённую руку, – он силён, как старый Гец Железная Рука. Но одной силы ещё мало, чтобы быть истым воином. Важна не сила удара, а способ, которым он наносится. В этом вся суть. По виду, например, ваш меч, молодой человек, тяжелее моего, но вы не нанесёте такого удара, как я. Что вы скажете? Я вам теперь предлагаю настоящую, серьёзную забаву. А рукопожатие и тому подобное – это детская игра.

– Мой капитан – скромный молодой человек, но я готов держать за него пари, – сказал Саксон.

– А что вы ставите? – прошипел уже совсем сердито германец.

– Вино в таком количестве, сколько вам нужно, чтобы выпить за один присест.

– О, это немало, – ответил Бюйзе, – лучше уговоримся на двух галлонах. Ладно, что ли? Согласны?

– Я сделаю все, что смогу, – ответил я, – впрочем, у меня мало надежды одержать верх. Вы старый и опытный воин.

– К черту ваши любезности! – воскликнул сердито Бюйзе. – Вы и руку мою сгребли с приятными разговорами. К делу. Видите ли, вот вам моя старая каска; она из испанской стали. На ней уже есть два следа от моих ударов. Третий ей не повредит. Я поставлю её вот сюда, на эту деревянную табуретку. Это достаточно высоко, и нанести удары можно с удобством. А теперь, юнкер, бейте по этой каске, мы увидим, насколько глубокий след вы на ней оставите.

– Бейте первым, сэр, ибо вызов был ваш, – ответил я.

– Извольте радоваться, – проговорил пруссак, – для того, чтобы восстановить свою солдатскую честь, я должен портить собственную каску. Ну да ладно, эта каска уже видала хорошие удары.

И, обнажив меч, пруссак попросил отойти любопытных, которые собрались около нас, а затем, со страшной силой взмахнул оружием над головой, опустил его на гладкую сталь каски. Каска взлетела на воздух, а потом покатилась со звоном по полу. На стали виднелась длинная, глубокая полоса от удара.

– Хорошо сделано! Прекрасный удар! Это непроницаемая сталь, трижды прокалённая, – заметил один придворный, беря каску в руки и разглядывая её; затем он снова положил её на табуретку.

– Непроницаемой стали нет на свете, – ответил я, – я собственными глазами видел, как отец пробовал непроницаемую сталь вот этим самым мечом.

И, обнажив старый меч, насчитывавший уже пятьдесят лет жизни, я сказал, обращаясь к Бюйзе: