Светлана Лыжина - Любимый ученик Мехмед

— Как жалко, — вздохнул Мехмед, когда окончил чтение.

— Что жалко? — спросил учитель.

— Жалко, что Сократ не любил Алкивиада, — опять вздохнул мальчик.

— Нет, любовь была, — возразил учитель. — Сократ сам говорит об этом.

— Где? — удивился Мехмед.

Андреас перелистнул несколько страниц назад и ткнул пальцем в строчку:

— Вот здесь. Чуть ранее того места, с которого я просил тебя начать чтение. Сократ говорит, что с тех пор, как полюбил Алкивиада, вынужден претерпевать много обид из-за его ревности.

Мехмед обрадовался:

— Значит, они всё-таки…

— Нет, — опять возразил учитель. — Между ними этого не случилось.

— Почему? — в который раз за сегодня спросил мальчик.

— А почему это обязательно должно было случиться? — лукаво спросил Андреас и уже серьёзно продолжал. — Любовь — не только потребность тела, но и потребность души. Когда любовь становится только потребностью тела, это печально.

— Почему? — опять спросил Мехмед.

— Потому что в этом случае любовь теряет почти всю свою красоту, — терпеливо объяснял учитель.

— Почему? — снова спросил Мехмед.

— Любовь прекрасна потому, что преображает человека. Особенно красиво это проявляется в отношении учителя с учеником. Ученик стремится развивать себя, чтобы быть более достойным своего учителя, и в этом стремлении ученик прекрасен. Согласись, что Алкивиад прекрасен, когда искренне восхваляет Сократа вопреки чувству обиды на него. Скажу тебе больше — Алкивиад по характеру был упрям и гневлив, но стремился совладать со своим характером из любви к учителю. Разве это не прекрасно? А разве не прекрасен Сократ в своей бескорыстной заботе об Алкивиаде? Но если бы Сократ получил в награду за свою заботу даже один поцелуй, то забота не была бы бескорыстной и, следовательно, не была бы прекрасной.

Мехмед глубоко задумался, а учитель начал надеяться, что принц попытается примерить всё это на себя, поставить себя на место Алкивиада.

Наконец, Андреас решился спросить:

— Теперь ты понимаешь, мой мальчик, что для учителя и ученика, если они любят друг друга, даже поцелуи вовсе не обязательны? Я уже не говорю про остальное…

— Учитель, но почему те, кто любит друг друга, не должны сближаться, если даже между друзьями это бывает? — спросил принц.

Этим вопросом он несколько расстроил учителя, причём Мехмед и сам заметил, что на лицо учителя набежала тень, поэтому поспешил оправдаться:

— Учитель, если ты сам делал это, значит, это хорошо. Ты не мог поступать плохо. Не знаю, почему у меня вырвалось «грех народа Лута». Учитель, такие слова не подходят к тебе.

— Благодарю, что думаешь так, — улыбнулся Андреас, — но в словах о грехе всё же есть доля истины, потому что грех, по сути, проявление слабости. То, что я делал с друзьями, я делал лишь потому, что не вполне властен над своим телом. Иногда оно приказывает мне, что делать, а не я приказываю ему, и это слабость. Меня извиняет только то, что в таких случаях я думал не только о своих нуждах, но и о пользе для своих возлюбленных. В нынешние времена, когда любовь между двумя мужскими началами считается грехом, лучше довериться другу и разделить с ним тяжесть греха, чем возлагать хоть часть такой тяжёлой ноши на возлюбленного.

— У тебя были возлюбленные? — спросил Мехмед. Он опять ревновал.

— Были, — спокойно ответил Андреас. — Конечно, были, ведь мне уже двадцать девять лет. Почему у меня не может быть прошлого?

Принц успокоился, поняв, что прошлое осталось в прошлом:

— Учитель, а кого ты любил? — спросил он. — Они были похожи на меня?

— Некоторые — да, — ответил Андреас, — Они, как и ты, были моими учениками, но с теми, кто был подобен тебе, я не переступал черту. Если возлюбленному совсем мало лет, то пусть останется чистым и невинным. Так для него лучше.

— А почему возлюбленный не может сам решать, что ему лучше? — многозначительно произнёс Мехмед.

— Потому что он неопытен и не видит возможных последствий, — снисходительно улыбнулся молодой грек и задумчиво добавил: — Я уже говорил тебе, что даже во времена Сократа к любви между мужскими началами относились по-разному. Её не всегда одобряли. А теперь я скажу тебе больше — Сократ, отказавшись от телесной близости с Алкивиадом, сделал так ещё и потому, что не хотел бросать на своего возлюбленного тень. Если возлюбленный всегда на виду, то даже малейшая тень окажется замеченной, а Алкивиад находился на виду, потому что был воспитанником весьма могущественного человека.

Принц насторожился и, похоже, теперь всё-таки начал сравнивать себя с Алкивиадом.

— Ты ведь знаешь, что Сократ жил в Афинах, — продолжал рассказывать учитель, — а Алкивиад был воспитанником, почти приёмным сыном Перикла, которого с некоторыми оговорками можно назвать правителем Афин.

— Алкивиад был приёмным сыном правителя? — это обстоятельство явно приобрело для Мехмеда глубокий смысл.

— Да, — кивнул Андреас. — Поэтому хорошенько обдумай историю Алкивиада и Сократа.

— Я обдумаю, учитель.

На этом разговор о Сократе окончился, хотя время поговорить ещё оставалось. Урок должен был завершиться примерно через четверть часа, но Андреас больше не рассказывал о запретных вещах, ведь эти рассказы мог случайно подслушать слуга, который по окончании каждого часа заглядывал в комнату и напоминал, что пришло время для следующего занятия.

Вместо разговоров о запретном ученик и учитель теперь сидели бок о бок и вместе читали греческие стихи, как делали недавно — месяц назад. Мехмед старался прочитать без единой запинки, а Андреас одобрительно улыбался, если у мальчика получалось. Теперь между ними всё стало, как раньше… и в то же время по-другому.

Учительские объяснения, которых Мехмед с волнением ждал, стали невероятно счастливым событием и вместе с тем разочаровали. Принцу хотелось, чтобы в те минуты, когда он находился рядом с Учителем, Этот Наставник сделал бы нечто большее, чем просто провёл пальцами по щеке. Было мгновение, когда Мехмед даже подумал, что вот-вот исполнится мечта. «Сейчас Учитель меня поцелует», — но это не исполнилось, а затем Учитель сказал, что поцелуя не случится, даже если есть взаимная любовь.

Как же всё стало запутанно и сложно! Раньше Мехмед полагал, что любовь не обходится без внешних, всем известных проявлений, а теперь получалось, что обходится, поэтому принц чувствовал себя обманутым. Оказывается, Учитель обещал не совсем то, чего ученик хотел. Даже поцелуев не обещал!

К тому же Учитель не признался прямо, что полюбил своего ученика, и усомнился в том, что любовь ученика настоящая. «Чего же я добился?» — спрашивал себя Мехмед, но весь день после разговора чувствовал на коже щеки странное покалывание, как если бы пальцы Учителя по-прежнему касались её.