Светлана Лыжина - Любимый ученик Мехмед

Посланец опустился на колени и с подчёркнутым почтением протянул Мехмеду письмо, а принц, уже, наверное, догадываясь, в чём дело, торопливо окунул руки, испачканные глиной, в подставленный слугой тазик и так же торопливо начал вытирать полотенцем.

Глина смывается трудно, руки по-прежнему оставались грязными, поэтому Мехмед, вынужденный окунуть их в тазик повторно, уже начал сам терять терпение. Отмывая руки, он громко повелел:

— Вскрой письмо, — но посланец, всё с тем же почтением ответил:

— Мой повелитель, согласно распоряжению великого визира это послание можешь вскрыть только ты, и никто другой.

Ответ не оставил сомнений. Мехмед сразу успокоился. Ему уже не требовалось прочитать письмо великого визира, как можно скорее. Всё стало ясно и без этого. Отец Мехмеда умер, но о его смерти не будет официально объявлено до тех пор, пока сын не прибудет в столицу и не займёт освободившееся место на троне.

Принц, а вернее — новый султан, не торопясь, домыл руки, взял письмо из рук посланца, отбросил чехол, сломал печать и пробежал глазами текст. Послание, конечно, оказалось именно таким, как думал Мехмед. Он повернулся к главному распорядителю:

— Я хочу, чтобы все мои учителя и слуги собрались в тронном зале через полчаса и выслушали то, что я скажу.

— Будет исполнено, мой повелитель, — ответил чиновник, поклонившись ему в пояс.

Андреас понял, что пора вернуться к себе.

За те четыре с половиной года, что Андреас провёл в Манисе, тронный зал в этом дворце не отпирали ни разу. Конечно, слуги входили туда тайком, через тайную дверь, чтобы мыть гладкий каменный пол и вытирать пыль с трона, а также с мягких сидений, расположенных вдоль стен, но официально это место оставалось закрытым. Мехмед ни разу не входил в зал и тем более не садился на трон, а теперь повелел, чтобы зал открыли, и это было исполнено без малейших возражений.

О том, что тронный зал являлся для принца запретным местом, знали все обитатели дворца, поэтому, как только они услышали, что Мехмед велит им собраться именно в зале, то сразу поняли, о чём им объявят.

Учёные наставники и слуги шли слушать не принца, а нового султана — нового правителя Турецкой державы, а в ожидании его с удивлением и восхищением оглядывали высокий белый потолок, широкие стрельчатые окна с деревянными решётками, сделанными с особенным искусством, а также стены, выложенные плиткой с пёстрым цветочным рисунком разных видов. Даже сейчас, в тусклом сером свете зимнего дня, этот зал казался самым красивым во всём дворце. Было даже жалко, что за четыре года эта красота ни разу не открывалась взору здешних обитателей. И вот теперь Мехмед получил эту красоту во владение и мог показывать, кому хотел.

Неудивительно, что юному хозяину дворца, входящему в зал через главные двери, собравшаяся толпа поклонилась в пояс. Когда Мехмед, остановившись на ступеньках трона и держа в руках то самое письмо, оглядел всех, на лице нового султана читалось удовлетворение. Он получил то, что давно заслужил.

— Мои наставники и верные слуги, — уверенно произнёс Мехмед, и его голос, отразившись от плиточных стен, показался особенно звучным. — Да будет известно вам, что мой великий отец… скончался. Это означает, что моё обучение с этой минуты окончено, а должность наместника Манисы я оставляю, чтобы занять более высокую. Я должен немедленно отправиться в Эдирне и принять моё законное наследство, а сейчас благодарю всех, кто преданно служил мне минувшие годы и всех, кто давал мне знания, которые я смогу применить в будущем. Никого из вас я не удерживаю более в этом дворце и в этом городе. Вы получите причитающееся вам жалование и вольны ехать, куда хотите…, - принц приостановил свою речь на несколько мгновений, которые показались бесконечными, а затем продолжал, — но те, кто любит меня, пусть следуют за мной.

Андреас, стоявший весьма близко к торну в толпе других учителей, не медлил ни секунды. Он смело и даже бесцеремонно потеснил своих коллег и выступил из толпы вперёд, чтобы его стало видно. Греку было совершенно всё равно, как это истолковано окружающими.

Конечно, когда Мехмед произносил «те, кто любит меня», то имел в виду разную любовь — не только любовь учителя к ученику, но и любовь слуг к господину. Возможно также, что в толпе находились люди, которые испытывали к принцу дружеское расположение и теперь получили возможность это выразить, ведь дружеская любовь — тоже любовь.

Андреас всё это понимал, но на мгновение ему показалось, что из толпы выступил лишь он один: «Даже если так, то пусть. Теперь мне ни к чему скрываться», — думал грек, поймав одобрительную улыбку Мехмеда.

После этого юный султан посмотрел куда-то в сторону, и Андреасу стало видно, что из толпы вышли вперёд и другие люди. К примеру, главный распорядитель дворца сделал это. Выступил вперёд и лекарь Мехмеда — итальянский еврей. Наконец, все, кто служил в личных покоях принца, единым строем сделали шаг вперёд, показывая, что и дальше готовы служить своему господину. Никто не захотел оставить службу, хотя, казалось бы, они за минувшие годы могли бы устать от капризного и проказливого мальчишки — так устать, что никаких денег не надо, только бы не видеть его больше. И всё же челядинцы выразили преданность.

А вот все учителя, кроме Андреаса, остались стоять на месте. Даже мулла, который заметно разволновался. Было видно, что он подумывает сделать шаг вперёд, но боится услышать от Мехмеда вопрос, заданный с нарочитым недоумением: «Зачем ты вышел?» «Я готов следовать за тобой, мой повелитель», — мог бы ответить мулла, но в ответ прозвучало бы: «За мной могут следовать только любящие, а ты меня не любишь». Тогда Ахмеду Гюрани ничего не оставалось бы, как вернуться на место. Спорить с султаном нельзя.

Меж тем Мехмед, так и не сев на трон, спустился по ступенькам и направился к выходу из зала. Те, кто только что выступил вперёд из толпы, последовали за юным султаном. Остальные опять склонились в низком поясном поклоне.

Уже оказавшись в дверях, Мехмед вдруг повернулся к главному распорядителю и, положив ему руку на плечо, милостиво произнёс:

— Мой верный слуга, ты пока останься. Никто лучше тебя не сможет завершить здешние дела. Проследи, чтобы всем выплатили жалование. Проследи, чтобы люди покинули это место, не взяв ничего лишнего. Проследи, чтобы мои жёны и сын были собраны в дорогу, чтобы переехать в Эдирне. Когда во дворце не останется никого, кроме положенной охраны, привези моих жён и сына в столицу. Я поручаю их твоим заботам. А когда ты привезёшь их, я дам тебе новую должность, соответствующую твоим заслугам и опыту.

Главный распорядитель поклонился, а Мехмед вместе с остальными сопровождающими проследовал дальше по коридорам в свои покои.