Колин Маккалоу - Битва за Рим (Венец из трав)

Это явилось сигналом для молодых аристократов, пришедших с Филиппом. Они начали расталкивать толпу, орудуя извлеченными из-под тог дубинками. При виде дубинок Друз понял, что пора действовать.

— Собрание закрыто! — провозгласил он с трибуны. — Я никому не позволю превращать обсуждение в потасовку!

Но это не устраивало остальных. Некоторые народные представители решили дать сдачи нападающим, один из них получил дубинкой — и Друзу пришлось самому, соскочив с трибуны, сдерживать толпу и убеждать всех разойтись по домам.

В этот момент какой-то страшно раздосадованный народный представитель всерьез разозлился и, прежде чем кто-либо, включая горстку флегматичных ликторов, успел его остановить, пробрался к Филиппу и расквасил ему нос — после чего столь же поспешно скрылся. Младший консул старался унять бьющую фонтаном кровь, которая тут же испортила его белоснежную тогу.

— Поделом тебе! — усмехнулся Друз и отправился прочь.

— Отлично сработано, Марк Ливий! — поприветствовал его Скавр, наблюдавший все представление со ступеней Сената. — Что теперь?

— Снова выступать в Сенате, — ответил Друз.

Во время повторного выступления в Сенате седьмого сентября Друз, к его удивлению, удостоился лучшего приема. Очевидно, усилия его союзников из числа консуляров не пропали втуне.

— Сенату и народу Рима необходимо осознать, — говорил он хорошо поставленным голосом, с подкупающей серьезностью, — что если мы будем по-прежнему отказывать в римском гражданстве народу Италии, то нас ожидает война. Я говорю это не для острастки, поверьте мне. И прежде чем вы начнете потешаться над италиками как возможным военным противником, позвольте напомнить вам, что они на протяжении четырехсот лет сражаются бок о бок с нами, а иногда и против нас. Они знают нас именно с этой стороны — как мы воюем — и сами воюют таким же образом. В прошлые годы Риму несколько раз приходилось прилагать усилия, чтобы одолеть ту или иную италийскую народность. Или вы забыли Каудинские вилы? А ведь тогда эту неприятность нам устроила всего одна народность, самниты. До Аравсиона все самые болезненные поражения римлян связаны были с самнитами. А что, если сегодня различные народности Италии решат объединиться и выступят против нас сообща? Я спрашиваю себя и вас: сумеет ли Рим одолеть их?

Волна беспокойства прокатилась по рядам белых тог по обе стороны от места, где стоял Друз, — точно ветер прошумел по лесу.

— Я знаю, подавляющее большинство сидящих здесь считает это невозможным по двум причинам. Во-первых, потому что вы не верите, будто италики смогут найти общий язык и объединиться против общего врага. Во-вторых, поскольку вы не верите, что какая-либо другая народность в Италии, кроме римлян, готова к войне. Даже среди тех, кто активно меня поддерживает, есть такие, которые не верят. И в самом деле: где у этих италиков оружие и доспехи, где припасы и солдаты? Есть! — отвечаю я. Все это в полной готовности ожидает своего часа. Италия готова к войне. И если мы не предоставим италикам гражданских прав, они уничтожат нас! — Друз на мгновение умолк, затем, протянув руки к своим слушателям, продолжал: — О отцы Сената! Неужели вы не сознаете, что война между Римом и Италией станет гражданской войной, раздором между братьями на земле, которую и мы, и они зовем своей? Как мы будем оправдываться перед внуками за уничтожение богатства, которое должно было остаться им в наследство? В гражданской войне не бывает ни победителей, ни трофеев, ни пленников, обращенных в рабство. Подумайте о том, к чему я вас призываю, подумайте с ясностью и беспристрастностью. Тут не место эмоциям, предрассудкам, легкомыслию. Все, чего я хочу, — это спасти мой любимый Рим от ужасов гражданской войны!

На сей раз Сенат слушал внимательно, и в душе Друза зародилась надежда. Даже Филипп, сидевший со злобным выражением на лице, бормоча что-то время от времени себе под нос, не перебивал, как и громогласный и язвительный Цепион (что было еще важнее). Если только, конечно, это была не новая тактическая уловка, выдуманная ими за время шестидневного перерыва. Может статься, Цепиону просто не хотелось, подобно Филиппу, ходить с расквашенным носом.

Вслед за Друзом выступили принцепс Сената Скавр, Красс Оратор, Антоний Оратор и Сцевола — все в его поддержку. И Сенат выслушал их. Однако когда поднялся Гай Марий, спокойствие собрания нарушилось — в тот самый момент, когда Друз уже считал, что дело выиграно. Позже он пришел к выводу, что именно так все и планировали Филипп и Цепион.

— Довольно! — крикнул Филипп, вскакивая со своего курульного кресла. — С меня довольно! Кто ты такой, Марк Ливий Друз, чем тебе удалось подкупить умы столь великих и принципиальных мужей, как наш принцепс Сената? То, что италик Марий на твоей стороне, само собой разумеется. Но — глава Сената! О мои уши! Действительно ли я слышал то, что говорили здесь сегодня почтенные консуляры?

— О твой нос! Неужели он не чует, как ты дурно попахиваешь, Филипп? — передразнил его Антоний Оратор.

— Молчи, италийский угодник! — закричал на него Филипп. — Закрой свой гадкий рот и втяни в плечи свою проиталийскую голову!

При этом оскорблении Антоний вскочил на ноги. Но Марий, сидевший по одну руку от него, и Красс Оратор — по другую успели удержать его, чтобы он не бросился на Филиппа.

— Я заставлю вас выслушать меня! — орал младший консул. — Сенатское стадо! Очнитесь! Поймите, что вам пытаются внушить! Война?! Какая может быть война? У италиков нет оружия и нет солдат! Они не способны одолеть и стада баранов — даже таких, как вы!

Секст Цезарь и принцепс Сената Скавр призывали к порядку с тех самых пор, как Филипп нарушил ход слушаний. Теперь наконец первый из них дал знак ликторам, которые на сей раз находились прямо в зале, для пущей предосторожности. Но прежде чем стражники успели подойти к Филиппу, тот сорвал с себя свою тогу с пурпурной каймой и швырнул ею в Скавра:

— Оставь ее себе, Скавр, предатель! Оставьте ее себе, все вы! Я иду в Рим искать другое правительство!

— И я! — подхватил Цепион, покидая свое место на возвышении. — Я соберу на комиции весь народ: и патрициев, и плебс!

В Сенате воцарился хаос. Рядовые сенаторы бесцельно метались, Скавр и Секст Цезарь вновь и вновь взывали к присутствующим, а средние ряды устремились через распахнутые двери прочь, вслед за Филиппом и Цепионом.

В нижней части Форума толпились те, кому хотелось знать, каково будет настроение в Сенате к концу этого заседания. Цепион прошел прямиком к трибуне, крикнув на ходу, чтобы все разделились по трибам. Не давая себе труда соблюсти формальности и не считаясь с тем фактом, что официально Сенат распущен не был и, следовательно, комиций созывать пока было нельзя, он обрушился с обличительной речью на Друза, который стоял рядом с ним.